Это полковник произнес почти дружелюбно.
Сигизмунд выкатился со двора и понесся по улице бегом. Он добежал до старого колодца, крышка с которого лежала на земле и, обернувшись, крикнул:
– Я тебя не боюсь.
– Знаю, – отозвался полковник и велел: – Иван, хватит прятаться. Что вы как ребенок, в самом-то деле…
– Извините.
Иван кое-как выбрался из кустов, которые явно не желали отпускать добычу, цеплялись тонкими веточками, липли паутиной.
– Взрослый же человек, – укоризненно покачал головой полковник. – Заходите.
– Простите, но меня ждут…
– Подождут, – тон полковника возражений не предусматривал. – Раз уж вы стали свидетелем безобразной сцены, то я могу хотя бы пояснения дать?
В доме пахло блинами и еще вареньем. На старенькой, но начищенной до блеска плите, стоял цинковый таз, в котором важно, неторопливо булькало черное варево.
– Люблю зимой чаек с черной смородиной, – сказал полковник и, вооружившись черпаком, снял пенку. – Теперь-то в моде все джемы… или крем… или еще чего… моя супруга, когда жива была, морозила на компоты. А я вот больше по старинке. Вишню уже поставил. Пробовали вишню в собственном соку? Меня когда-то бабка научила, а я вот, похоже, рецепт с собой унесу. Семейный, жалко. Но рецепт унесу, так хоть вареньем поделюсь.
Перед Иваном поставили литровую банку.
– Берите, берите… считайте, взятка.
– Владлен Михайлович…
– Иван, я шучу. Но варенье возьмите. Мне душа не позволяет бросить ягоды… варю вот… кручу… ставлю… для кого? Не знаю, – он вздохнул и указал на стул.
Мебель на кухне была старая, но чиненная. И чистая. Широкую столешницу прикрывала толстая клеенка. На подоконнике возвышались самовар и бутылки, в которых явно дозревало что-то алкогольное.
– Наливочка, – проследил за взглядом Владлен Михайлович. – Иван, мне правда крайне неловко, что вы стали свидетелем этой некрасивой сцены… вы же понимаете, что все угрозы…
– Просто угрозы.
– Именно. Не собираюсь я убивать этого поганца, хотя признаюсь, руки чешутся…
Он поскреб правой рукой левую, на которой виднелась свежая ссадина.
– И вы позволяете себя шантажировать?
– Увы, Иван, дело не во мне. Будь тайна исключительно моей, я бы просто настучал ему по шее, и пусть себе делает, что хочет. Я сплетен не боюсь. Не тот уже возраст.
– Владлен Михайлович, конечно, дело не мое, а…
– Чем он меня зацепил? – на носу полковника появились очки, и лицо преобразилось. Черты стали мягче, интеллигентней, не старый вояка, но…
…Кто-то, кто понравился бы Машке?
Пожалуй. Умиротворяюще спокойный, окруженный ореолом силы…
– Ах, Иван, знаю, что вы не сплетник, но… все просто и банально. Мужчина я еще не старый. Надеюсь, видный, и не так давно я свел знакомство с одной дамой…
…Машка?
Сердце екнуло.
А полковник не заметил.
– Особа очаровательная. Конечно, моложе меня, но тут уже ничего не попишешь. Мне она весьма по душе пришлась. Умна. Начитана. И суждениями обладает крайне любопытными… но есть у нее один недостаток в лице супруга. А супруг этот, пусть и сам далеко не образцового поведения, что, впрочем, нисколько нас не оправдывает, очень ревнив. Теперь понимаете?
– Не совсем.
– Иван, – с упреком произнес полковник. – Включите голову. Не так давно мы с моей… дамой сердца, скажем так, воспользовались длительной командировкой ее половины и пошли в театр. Естественно, она представила меня как своего старого родственника…
Он улыбался, кажется, радуясь этакой находчивости своей спутницы.
– Но увы, Сигизмунд, которого случилось встретить, оказался несколько более наблюдателен… хуже того, он заинтересовался и стал следить. Не за мной, за моей дорогой… женщиной.
Владлен Михайлович осторожно обходил имя.
…И не Машка.
Иван не ревнив. Он бы отпустил ее, если бы захотела…
…И не уезжал…
…Но с его работой, с дежурствами ночными… с постоянным цейтнотом, он что был, что не было…
– Выяснил кое-что и явился шантажировать. Она, естественно, обратилась ко мне. Грязная история, Иван. Неприятная. И я решил заплатить, все ж я человек небедный, но мне нужна была уверенность, что Сигизмунд будет молчать. Шантажисты – народец трусоватый, но жадный…
…Трусоватый. И он вряд ли бы решился на убийство?
– Вы поэтому пропустили встречу?
– Да, Иван, поэтому, – полковник перемешал варенье и выключил плиту. – Мне нужно было, чтобы эта мелкая юркая сволочь пришла сюда. Скажем так, для приватной беседы… я надеюсь, он правильно понял мои намерения.
Нехорошая улыбка. А ведь Владлен Михайлович в отличие от Сигизмунда не трус. И если вдруг случится надобность избавить мир от шантажиста, то эти загорелые руки не дрогнут… шею свернут и в колодец.
– Надеюсь на ваше понимание, Иван…
– Конечно, Владлен Михайлович… за варенье ваше… а если наливочкой поделитесь, то и вовсе забуду, что слышал.
– Где я живу?! – патетично воскликнул полковник, открывая дверцы старого буфета. – Поселок шантажистов!
…И убийц.
Темная пузатая бутыль встала рядом с банкой.
– Ах, Иван, – полковник отер край таза, к которому прикипели ягоды смородины. – Я весьма рассчитываю, что скоро вся эта история станет глупой шуткой. Я предложил моей… красавице уйти от мужа. Она обещала подумать. Знаете, волнуюсь, как мальчишка… мы-то с супругой прожили душа в душу почти тридцать лет и… мне до сих пор ее не хватает. Она была очень мудрой женщиной. Это мужчины бывают умными или глупыми, а женщины мудры… Галечка всегда знала, что посоветовать. А я слушал… правда, любви между нами не было. Родство душ – да, а вот любовь…
– Теперь есть?
– Есть, – без тени улыбки ответил Владлен Михайлович. – Такая, правильная, знаете ли, любовь, которая немного сумасшествие…
Лара так и сидела в кустах, обняв острые коленки.
– Скучала? – сказал Иван.
Она лишь фыркнула и отмахнулась от особо назойливой осы.
– Ты долго.
– Был один… интересный разговор.
Рассказывать? Доверие. И чужая тайна. Банка с вишневым вареньем, которое Владлен Михайлович варил по старому бабкиному рецепту, добавляя помимо сахара мяту и еще какие-то травы. От них варенье обретало особый рубиновый оттенок и терпкий вкус.
Рассказать…
…История последней любви.
Искренность, кажущаяся неподдельной. Но если соврал Владлен Михайлович? Заметил Ивана, но отступать от плана изначального не захотел. Вот и сочинил удобную историю…