— Мы больше не видим смысла в уборке, — грустно сообщил его собеседник и посмотрел в грязное окно на кухне.
— Что вам известно о прошлом вашей жены? — спросил Патрик.
Он слышал, как Йоста с Эббой разговаривают в столовой, но слов было не разобрать. Поведение напарника заставляло задуматься. С тех пор как Флюгаре узнал о пожаре в этом доме, он вел себя странно: с энтузиазмом рассказал, как вел дело о пропаже семьи Старк, но при этом почти ничего не говорил о нынешних событиях.
— Мои родители дружили с приемными родителями Эббы, — начал тем временем рассказывать Мортен. — Я всегда знал о ее прошлом, то есть о том, что ее семья бесследно исчезла. А кроме этого, по-моему, и знать было нечего.
— Нет, то дело так и осталось нераскрытым, хотя полицейские сделали все возможное, чтобы выяснить, что с ними произошло. Это действительно тайна, куда они могли подеваться.
— Может, они были здесь все это время? — спросила входящая в кухню фру Старк. Патрик и Мортен вздрогнули: голос Эббы их напугал.
— Не думаю, что они под полом, — протянул Йоста, заходя следом за ней. — Если бы кто-то вскрывал пол, мы бы это заметили. Но пол был в порядке. И без следов крови. А ведь она должна была бы просочиться между досками.
— В любом случае я хочу убедиться в том, что их там нет, — заявила женщина.
— Криминалисты прочешут каждый миллиметр, не волнуйтесь, — заверил Флюгаре Эббу, обнимая ее за плечи.
Патрик в изумлении наблюдал за происходящим. Его коллега очень редко проявлял энтузиазм по отношению к работе. И еще ни разу никто в участке не видел, чтобы он касался другого человека.
— Тебе нужен кофе, — сообщил Йоста, похлопывая Эббу по плечу и подталкивая в сторону кофеварки. Пока она делала кофе, он вымыл пару кружек.
— Можете рассказать, что вам известно о происшествии на острове? — спросил Патрик, выдвигая стул для Эббы.
Она села, и он поразился тому, как она исхудала. Футболка висела на ней, как на вешалке, а ключицы выпирали из-под кожи.
— Эту историю здесь все знают, — вздохнула женщина. — И мне нечего добавить к тому, что и так известно. Мне был только год, когда они исчезли. Я ничего не помню. Мои приемные родители знали только, что кто-то позвонил в полицию и попросил приехать на остров. Но когда они приехали, никого, кроме меня, здесь не было. Они исчезли на Пасху.
Вытащив из-под футболки подвеску, она снова принялась теребить ее, как пару дней назад, и этот жест почему-то придал ей еще более хрупкий вид.
— Вот, — сказал Йоста, ставя чашки с кофе перед Эббой и перед собой.
Патрик не мог удержаться от улыбки: вот теперь это был прежний Йоста.
— А нам ты налить не мог? — прищурился он.
— Я что, похож на официанта? — огрызнулся его напарник.
Мортен поднялся:
— Я налью.
— Так вы остались совсем одна? Других родственников не было? — спросил Патрик.
Эбба кивнула:
— Мама была единственным ребенком в семье, а бабушка умерла еще до моего рождения. Папа был намного старше, его родители давно умерли. Так что у меня есть только приемные родители, с которыми мне очень повезло. Берит и Суне относились ко мне как к родной дочери.
— В ту Пасху на острове оставались несколько мальчиков? Вы когда-нибудь с ними контактировали?
— Нет, с чего бы это? — удивилась фру Старк.
Ее глаза казались огромными на исхудавшем лице.
— Мы не интересовались этим домом, пока не решили сюда переехать, — пояснил Мортен. — Эбба унаследовала дом, когда ее биологические родители были признаны мертвыми. Но периодически дом сдавался. Никто за ним не ухаживал. Вот почему ему нужен ремонт.
— Наверное, был какой-то смысл в том, что мы вернулись сюда и вскрыли пол… — протянула женщина. — Во всем есть смысл.
— Во всем? — переспросил ее муж. — Ты вправду так думаешь?
Эбба ничего не ответила. Она продолжала сидеть молча, пока Мортен провожал полицейских к выходу. Когда они ехали прочь от Валё, Патрик думал о том же, о чем и она. Какой смысл в том, узнают они, кровь это или нет? Срок давности за это преступление давно истек. Слишком много лет прошло. Вряд ли они найдут ответы на свои вопросы. Так какой смысл в этой находке? С такими мрачными мыслями Патрик вел лодку в гавань.
Врач замолчал, и в комнате воцарилась тишина. Мартин слышал только собственное сердцебиение. Он поднял глаза на медика. Как тот может быть так спокоен после того, что только что сказал? Он что, сообщает такие известия несколько раз в неделю? Тогда как у него нервы выдерживают? Молин заставил себя сделать вдох. Он даже не заметил, что перестал дышать — словно забыл, как это делается. Каждый вдох требовал сознательного усилия, четкого сигнала мозгу.
— Сколько? — выдавил он.
— Существует несколько типов лечения. Врачебная наука всегда идет вперед… — Врач сделал неопределенный жест руками.
— А по статистике? — с показным спокойствием спросил полицейский.
Больше всего ему хотелось схватить доктора за грудки и трясти, пока тот не взмолится о пощаде. Пия молчала. У ее мужа не хватало смелости посмотреть на нее. Сделай он это — и все рухнет. Сейчас он хотя бы в состоянии сосредоточиться на цифрах и фактах.
— Нельзя сказать уверенно. Слишком много факторов задействовано…
То же выражение лица. Те же руки. Мартин ненавидел этого человека.
— Отвечайте же! — рявкнул он и сам вздрогнул от силы своего крика.
— Мы немедленно начнем лечение и посмотрим, какая будет реакция у пациента. Но учитывая степень распространения рака и его агрессивность… речь может идти о годе… может, годе с половиной.
Молодой человек уставился на него. Он правильно расслышат? Туве еще нет и двух. Как она может потерять маму? Это же несправедливо! Его затрясло. В комнате было темно, но у Мартина даже зубы застучали от холода. Пия взяла его за руку.
— Спокойно, милый. Нужно сохранять спокойствие. Всегда есть шанс. Я сделаю все… — Она повернулась к врачу. — Пропишите мне самое радикальное лечение. Я буду бороться.
— Мы сразу положим вас в больницу. Езжайте домой, соберите вещи, а я пока обо всем договорюсь.
Молину стало стыдно за свою слабость. Пия оставалась сильной, а он готов был сломаться. Перед глазами у него мелькали картинки. Тува сразу после рождения. Тува играет с ними в кровати. Облако темных волос, глаза, искрящиеся смехом. Сможет ли она смеяться, потеряв маму? Или утратит веру в то, что все хорошо, а завтра будет еще лучше?
— Мы справимся, — решительно произнесла Пия.
Лицо у нее было пепельно-серым, но глаза светились решительностью на грани упрямства. Ей предстояла самая тяжелая борьба в жизни.
— Мы заберем Туву у мамы и поедем пообедаем, — объявила она, вставая. — А потом, когда она заснет, все обсудим и соберем вещи. Сколько времени мне придется провести в больнице? — спросила как всегда практичная Пия у доктора.