Глеб убрал документы в бардачок, кивнул полицейскому и тронул машину с места. Набирая скорость, он глянул в зеркальце заднего вида. Полицейский стоял на том же месте и, глядя вслед уносящейся к городу «бэхе», говорил с кем-то по мобильному телефону. Корсак почему-то подумал, что полицейский говорит о нем, и мысль эта была неприятна.
Еще немного, и ты станешь параноиком, Корсак.
Глеб включил приемник и сделал музыку погромче.
* * *
Гостиничный номер, в который заселился Глеб, был так себе. Стены обшарпанные, мебели почти никакой. Зато с видом на городской парк.
Распаковав сумку и поменяв рубашку на свежую, Глеб уселся в скрипучее кресло, взгромоздив ноги на полированный желтый столик, и минут двадцать наслаждался чтением местной газетки «Полесская правда», которую ему сунул на входе в гостиницу портье.
Просмотрев разделы «Криминал», «Стройки нашего города» и «Поздравления», Глеб зевнул и посмотрел на часы. До начала похоронной церемонии оставалось еще полтора часа. Немного подумав, Корсак решил спуститься в гостиничное кафе и чего-нибудь перекусить.
Пять минут спустя он сидел за столиком и ел «картошку с грибами по-домашнему», запивая ее клюквенным морсом. Картошка была приготовлена отменно, морс тоже был выше всяких похвал, и настроение Глеба чуть-чуть приподнялось.
— Глеб? — окликнул его вдруг женский голос.
Корсак отложил вилку и поднял взгляд.
— Да, — с легкой растерянностью ответил он, глядя на окликнувшую его светловолосую женщину. — А вы…
Ресницы ее дрогнули.
— Глеб, это действительно ты?
— Да, — повторил он и внимательнее вгляделся в лицо женщины. Брови его приподнялись от удивления. — Кира?
Женщина улыбнулась:
— Она самая. Что, так сильно изменилась?
— Изменилась. — Глеб вгляделся в лицо бывшей одноклассницы. — Но не сильно.
— Я присяду?
— Конечно.
Пока Кира Бегунова усаживалась на стул, Глеб успел заметить, что она почти не располнела, и что морщин у нее на лице гораздо меньше, чем могло бы быть у женщины, миновавшей сорокалетний рубеж. Одета Кира была в темную юбку и голубую кофточку из тонкой шерсти.
— А ты постарел, — сказала Кира, в свою очередь разглядывая Корсака. — И седая прядь в волосах. Но тебе идет. — Она снова улыбнулась. — Из молодого красавца ты превращаешься в импозантного мужчину средних лет.
— Да уж, — усмехнулся в ответ Глеб. — Импозантности во мне — как в замшелом пне.
Кира засмеялась. Глеб тоже не удержался от улыбки.
— Я рад тебя видеть, Кира, — сказал он.
— Я тебя тоже. Что тебя привело в наш городок, Глеб?
Корсак посчитал нужным стереть улыбку с лица.
— Приехал на похороны дяди, — сказал он.
— Ах да, я слышала. — Лицо Киры стало грустным. — Этот пожар… Это так ужасно! Знаешь, мы с ним иногда виделись, с твоим дядей. И он всегда заводил речь о тебе. Он очень тобой гордился, Глеб.
Корсак хмыкнул.
— Было бы чем!
— Не прибедняйся, Глеб. Говорят, ты стал известным журналистом.
На это Глеб не нашелся, что сказать. Не мог же он признаться, что журналистика давно набила ему оскомину, что он много раз делал попытки уйти из этой профессии, но каждый раз — по той или иной причине — вынужден был возвратиться.
— Ты надолго сюда?
— Да нет. Завтра уезжаю. Посижу часок на поминках — и на вокзал.
— Остался бы на пару дней, — сказала она негромким и, как показалось Глебу, странным голосом. — Погулял по городу, по памятным местам.
Корсак вздохнул:
— Не знаю… Немецкая земля, немецкий дух… Тут для меня все какое-то чужое.
— Даже я?
Глеб сдвинул брови. Кира рассмеялась.
— Не парься, я шучу. А если серьезно — я рада тебя видеть.
— Да. Я тоже рад. Кстати, а что ты тут делаешь? — весело уточнил Глеб. — Это ведь гостиница.
— Это кафе, — улыбнулась Кира. — И я — его хозяйка.
— Вот оно что!
— Да. Ты уже видел Эльзу?
Вопрос ошарашил Глеба своей неожиданностью.
— Эльзу? — растерянно переспросил он.
— Только не говори, что ты ее не помнишь. У вас ведь, кажется, был страстный роман перед тем, как ты уехал.
Кира посмотрела Корсаку в глаза, и он не выдержал, отвел взгляд.
— Я редко предаюсь воспоминаниям, — сказал он. — Тем более — воспоминаниям юности. Да я, наверное, и не узнаю ее при встрече. Она, должно быть, стала похожа на свою мать? Такая же толстая, седая и язвительная?
— Нет, — сказала Кира, по-прежнему разглядывая его. — Эльза неплохо сохранилась.
— Значит, ей повезло. — Корсак глянул на циферблат наручных часов. — Мне пора на церемонию.
Кира вздохнула:
— Да. Прости, что я не иду — не люблю похорон. Твой дядя был хорошим человеком.
— Вполне возможно, — сказал Глеб, поднимаясь из-за стола. — Спасибо за вкусный обед. Увидимся.
— Обязательно.
Глеб кивнул Кире и зашагал прочь. Он чувствовал, что Кира, так же, как недавно полицейский, пристально смотрит ему вслед, и из-за этого ему было как-то не по себе.
5
Выйдя на улицу, Глеб остановился, раскрыл рот и полной грудью хватанул студеный осенний воздух.
Эльза!.. Неужели все это было в самом деле?… Да, было. И сколько проклятых месяцев и лет, сколько невероятных душевных усилий понадобилось ему тогда, чтобы выбросить Эльзу из памяти. Хорошо, что прошло так много времени. Чертовски хорошо! Но хватит ли их для того, чтобы старая, давно затянувшаяся рана не открылась вновь?!
— Корсак!
Глеб вздрогнул и обернулся. К нему небрежной походкой приближался высокий светловолосый парень с веснушчатым лицом. На вид ему было лет тридцать с небольшим, и серое модное полупальто сидело на его тощем теле, как мешок на жердине.
Парень остановился и окинул Глеба с ног до головы холодным, неприязненным взглядом.
— Не узнаешь? — сухо спросил он.
— Нет, — ответил Корсак.
— Сергей Бегунов. Брат девушки, которую ты бросил двадцать с лишним лет назад.
— Сергей? — Несмотря на жесткие слова парня, Глеб не удержался от улыбки. — Черт! Когда я видел тебя в прошлый раз, тебе было лет десять.
— Двенадцать, — хмуро поправил Сергей. — Но это не имеет значения. Какого черта ты тут делаешь?
— Где это «тут»?
— Возле кафе моей сестры.