— Я к вам ненадолго, — сказал Глеб. — Просто хочу кое о чем расспросить.

— Что ж, тогда проходите. Сделать вам чай?

— Не надо. — Глеб улыбнулся. — Поговорим «всухую».

Проводив Глеба в комнату и усадив в кресло, сам Клинков полуприлег на диван, опершись головой и плечами на кучу подушечек, и приготовился слушать.

— Юрий Петрович, — заговорил Глеб, — я тут много гулял по городу. И обратил внимание на то, что в городе нет ни одной действующей церкви.

— Почему же нет? — возразил библиотекарь. — Есть кирха Петра и Павла. И еще — православная церковь Преображения. Разве вы не видели?

— Я наведался в храмы, — сказал Глеб. — Они закрыты. Нет ни священников, ни прихожан. Двери заколочены досками.

— Правда? — Юрий Петрович пожал плечами. — Знаете, я как-то не обращал на это внимания. Я ведь человек неверующий. Ну, то есть, я не принадлежу ни к какой религиозной конфессии. Я, в некотором смысле, агностик.

— Да, но церкви…

— Я что-то слышал о большой программе реставрации старинных зданий, которую представил мэр Рогов, — перебил Юрий Петрович. — Скорей всего, эти церкви закрыты на реставрацию.

— Рогов… — Глеб задумался. — В каталоге музея я видел старинный портрет важного господина по имени Карл фон Рогге. Не предок ли это вашего мэра?

Библиотекарь улыбнулся:

— О, да. Мэр Рогов — наследник очень старинного и богатого аристократического рода. Его настоящая фамилия — Рогге. Если быть совсем уж точным, то барон Карл Йоганн фон Рогге. Но в наше время никто не придает значения старинным титулам, поэтому мы, горожане, называем его просто — Карл Иванович.

Корсак помолчал, обдумывая слова библиотекаря. Юрий Петрович терпеливо ждал продолжения. И оно последовало.

— Юрий Петрович, — снова заговорил Глеб. — Я тут почитал роман моего дяди…

— И как он вам? — с любопытством спросил Клинков.

— Трудно сказать. Местами интересно, местами не очень. Но я хотел поговорить вот о чем. — Глеб замялся, не зная, с чего начать и как сформулировать свой вопрос.

Наконец, он посмотрел библиотекарю в глаза и спросил:

— Мой вопрос прозвучит довольно странно, но… Что вы знаете о культах «звероголовых покровителей»?

— Звероголовых? — Юрий Петрович задумчиво потер пальцами небритую щеку. — Ну… в христианстве есть святой по имени Христофор. Он был силачом-великаном и однажды перенес Иисуса через ручей. Так вот, если верить Библии, у этого Христофора была волчья голова.

— Как у египетского Анубиса?

— Да, что-то вроде этого, — кивнул Юрий Петрович. — Анубис был богом мумификации, и у него была голова шакала. Кстати, знаете, почему именно шакала?

— Знаю. Потому что шакалы постоянно крутились возле кладбищ и надгробий.

Библиотекарь кивнул:

— Именно так. В Египте многие боги имели зооморфный вид. В Индии почитают священных животных. Вообще, во многих культурах звери почитались, как боги. Или как…

— Демоны?

Юрий Петрович кивнул:

— Да.

— То есть, вы говорите об оборотнях?

— Ну… — Библиотекарь слегка замялся. — В общем, да. Можно, к примеру, вспомнить китайскую мифологию. В их фольклоре лиса, по-китайски «кицунэ», — это разновидность демона. И живут лисы-оборотни также поблизости от заброшенных могил.

— Звучит мрачновато, — заметил Глеб. — Но это все в Китае и Египте. А здесь, в Европе?

— В Европе тоже, — сказал Юрий Петрович и поправил рукою шарф. — Например, знаменитые верфольфы. О них снято много фильмов и написано много книг. А вообще, в старинных европейских источниках постоянно упоминаются существа с собачьими или волчьими головами. Киноцефалы. Псоглавцы. А в Древней Греции был бог по имени Германубис. Он сочетал в себе внешность Гермеса и Анубиса. Германубиса изображали как человека с телом и головой шакала. Кстати, даже в иудейском Талмуде имеется фраза, что перед концом света «лицо поколения станет собачьим». Забавно, правда?

Глеб хмыкнул.

— Очень! Я вижу, вы тщательно изучали этот вопрос?

— Ну… — Юрий Петрович растерянно пожал плечами. — Я ведь работаю в библиотеке. Вокруг меня всегда много книг, и время от времени я их читаю. В былые времена люди боялись зверей. И уважали звериное начало в себе. Хищный зверь — олицетворение мощи. Вспомните хотя бы основателей Рима, братьев Ромула и Рема. Их ведь вскормила волчица!

— А спустя несколько столетий Рим пытался сожрать христианство, как волк пожирает овцу.

— Верно, — кивнул Юрий Петрович. — Но, как известно, в схватке Силы и Веры победила Вера. Вскормленная волками Римская империя пала. А христианство восторжествовало и распространилось по всему миру.

— Ладно. — Глеб устало потер пальцами глаза. Затем отнял ладони от лица и спросил: — Вы, случайно, не знаете, кто раскопал могилу моего дяди?

Юрий Петрович посмотрел на него удивленно. Поправил пальцем очки и ответил:

— Нет.

— Ну, ладно, — снова сказал Глеб и поднялся с кресла. — Пойду, пожалуй. Знаете, в последнее время я плохо сплю… В голову лезут всякие нелепые мысли.

— Эту проблему легко решить, — мягко проговорил Клинков. — Купите снотворное, выпейте на ночь и хорошенько выспитесь. Бессонница порождает чудовищ.

— Да, я знаю. Выздоравливайте!

— Вы тоже, — улыбнулся Юрий Петрович.

Он хотел подняться с дивана, но Глеб его остановил:

— Не провожайте. Я хлопну дверь, когда выйду.

Глава пятая

1

«Галеб и не догадывался, что на свете бывает такая боль. Она охватила все его тело, до последней клетки. Мускулы скручивались в узлы, суставы с треском выходили из пазов, огрубевшая кожа натягивалась на костях и мышцах, как шкура на барабане. Боль была настолько невыносимой, что он не мог даже кричать и стал задыхаться. Порой ему казалось, что невидимые крючья рвут его тело на куски, а невидимые руки бросают эти куски в огонь, и он все это чувствовал — чувствовал, как разорванное на куски тело горит в этом нескончаемом огне.

Когда-то давно Галеб читал в одной книге, что Господь посылает человеку ровно столько боли, сколько тот может выдержать. Сейчас эти слова показались бы ему полной чушью, поскольку боль, которую он испытывал, была невыносима. А потом все кончилось. Резко, внезапно — будто Бог щелкнул пальцами и сказал: «Достаточно».

Галеб встал на корточки, тряхнул головой, а потом вдруг ощутил, что не может стоять на месте, и побежал вперед. Он бежал и бежал, чувствуя, как встречный воздух переполняет его широкую грудь, и чувство это опьяняло. Галебу не требовался отдых, потому что его теперешнее тело казалось ему выкованным из стали. Он был уверен, что сможет бежать без устали сутки или двое, позволяя ветру трепать волосы и шерсть на мощном загривке. Мышцы его не знали усталости.