– Ты сам собака! – озверел Магомет.
– Лучше быть собакой, чем живодером.
А дамы в VIPе поддержали Гитлера, хотя им совестно было такое расположение собственных душ. Но, впрочем, не стопроцентно поддержали.
– Если бы здесь сидела Брижит Бардо, то она бы точно сорвалась и выбежала на поле, – возмущалась Мэрилин.
– Она бы глаза Магомету выцарапала, – поддержала Одри.
– Может, он просто собак боится. И от страха сделал такое, – попыталась оправдать его Грета. – Бывает, что из-за фобии люди совершают неоправданные, глупые, жестокие поступки.
– Ты оправдываешь фашизм! – возмутилась Одри.
– Я только пытаюсь найти объяснение происходящему, – холодно возразила Грета.
Меркьюри призвал секьюрити сопровождать драчунов до раздевалки и даже проследить за тем, чтобы они обязательно зашли в душ. Гитлер передал капитанскую повязку Сталину и гордо прошествовал в туннель. А Магомет обернулся в сторону Мекки и, судя по всему, попросил у Всевышнего прощение за свою несдержанность.
Эта стычка обескуражила играющих, и до перерыва просто катали мяч, не предпринимая никаких конструктивных акций. Свисток прервал один из самых продолжительных таймов в истории мирового футбола на отметке один час шесть минут. Элтон Джон кокетливо манипулировал своим мини-табло и млел от того, что все взгляды устремлены на него. И преимущественно мужские взгляды!
В перерыве Волк жутко маялся.
Во-первых, потому что Кайлин так и не появился, и охранников в офисе стало еще меньше. То есть не просто меньше, а остался всего один. Да и тот уныло бродил у самого входа, посматривал на озеро и категорически отказывался понимать по-английски.
Во-вторых, Соха упился. Его жутко мутило. Он тоже волновался и переживал, но не хотел показать, что боится повторения московской истории, поэтому надрался дичайшим образом. Даже девушки, которым, как выяснил Волк, за эти эскорт-услуги заплатили по астрономическому тарифу, ретировались в другую комнату и отказывались подливать Сохаеву, хотя он требовал. Вопил, скандалил и даже молил, словно грешник перед алтарем. Но вместо этого Волк отправил его в туалет, чтобы его хорошенько стошнило. Разобранный Соха был страшнее, чем неопределенность.
В-третьих, ход игры настораживал. Светличности не имели ни малейшего преимущества из-за присутствия в команде Пеле. Именно присутствия. Да, конечно, он забил, но лидером не являлся. Да что там лидером… Он был незаметен, как незаметен пот на белоснежной футболке.
Девушки из VIPа ели мороженое. Мэрилин клубничное, Одри белое-белое, а Грета шоколадное. Они укутались в меха, ибо стало по-настоящему свежо – как-никак декабрь. Грета агитировала светличностей играть в более атакующей манере, Одри полагала, что им не хватает веселости и непринужденности, ребячливости и наивности – они слишком закрепощены важностью Матча, а Мэрилин молчала, потому что мороженое было очень вкусным.
Волк залез в интерактивное меню и убедился в том, что зрители усердно работают над перекройкой составов в связи с удалениями. Причем за тьму голосуют немногим меньше, чем за светличностей. По-видимому, все чем-либо обиженные национальные диаспоры, все протестные мусульмане, все маргиналы, отщепенцы, радикалы и извращенцы Европы решили самовыразиться через Матч эры. Показать свою силу! Эти категории населения любили побездельничать, а посему вечерами курили, выпивали и смотрели футбол. А кто смотрит за неделю пять-шесть матчей, тот поневоле начинает разбираться в игре. Поэтому с точки зрения тактических перестроений у тьмы все было оправданно и логично. Вместо висящего на карточке Александра четвертым в оборону после перерыва выходил Торквемада. Тьмушники не хотели рисковать.
У светличностей наклевывалась замена Франциска на Франклина. Из-за того что за свет переживали в основном дилетанты, голоса рассеивались довольно равномерно, поэтому еще не было кворума. От возможных последствий такой замены становилось страшновато. Конечно, Франциск слабоват, но получается, что вся линия обороны перекраивается, а это чревато жуткими провалами во втором тайме. Больше всего Волка интересовало, кто опустится на позицию правого защитника, и когда команды вышли на поле, стало очевидным по расстановке, что хоть здесь все по уму. Зону Магомета занял Ганди. Свет перестроился на схему с одним опорным.
Больше вопросов, чем к Франциску, по ходу первого тайма возникало к Леонардо, но, очевидно, зрители находились под воздействием магии его имени, поэтому даже и вообразить не могли, что да Винчи следует отправить на лавку. Впрочем, он сразу же зафеерил после того, как Меркьюри свистнул начало второго тайма. И в пас стал играть, и рывки делать. Только в отбор идти не желал – не барское, мол, это дело. Создавалось впечатление, что в перерыве светличности договорились больше нагружать соперников через фланги, которые в первый час матча глухо молчали.
А Моцарт – тот больше языком работать мог, чем с мячом. И с партнерами каждый эпизод обсудит, и с соперниками перетрет. Балабол! Трудолюбия мало, а в футболе на одной гениальности далеко не уедешь. Впрочем, на семнадцатой минуте второго тайма его дуракаваляние полностью оправдалось всего одним маневром. Он объяснял Хусейну, в чем минуту назад был не прав судья, смеялся и жестикулировал. Саддам повернулся к нему, чтобы ответить. Тут пошла длинная передача Амадею, и выяснилось, что он периферическим зрением великолепно контролировал ситуацию на поле.
Моцарт сделал рывок, а так как до этого он лентяйничал и сил у него накопилось в избытке, то в скорости он Хусейна превзошел. Чаплин придумал скрещивание, фактически столкнув лбами Пиночета и Торквемаду. Моцарт красиво сыграл в стеночку с Пеле и закатил мяч в пустые ворота. Мао даже не дернулся. Наблюдал за розыгрышем, как театрал из партера. Только без бинокля и без программки. 2:1.
Моцарт забил и рванул к VIP-ложе. Красиво разбежавшись, он подогнул колени и элегантно прокатился по газону, попутно изображая игру на скрипке и глядя восхищенными глазами на ликующих дам.
– Ах, это он мне посвящает гол! – Мэрилин прямо-таки помешалась от всеобщего шума и гама и послала герою воздушный поцелуй.
– По-моему, он всем нам адресовал свою пантомиму. – Одри изумилась выводу Монро и сделала Амадею ручкой.
– Ему все равно кому адресовать. Кто клюнет на него, тому он и посвящает, – безо всякой романтики оценила эпизод Грета.
– Ты опять ворчишь? – возмутилась Мэрилин. – Нет, чтобы порадоваться за гения!
– Я радуюсь за всю команду.
– Если бы радовалась, то прыгала бы.
– Не все же пустые, как мячики, чтобы прыгать.
– Сфинкс фригидный – вот кто ты после этого.
– Кажется, я уезжаю в Швецию, – задумчиво произнесла Грета, глядя на табло, – мне надоело слушать глупости от крашеной блондинки.