– Папа, ты забываешь, сколько мне лет.
Отец вздохнул:
– Ну, делай как знаешь. Во всяком случае, имей в виду.
– Буду иметь, – пообещала Дайнека.
После недолгой паузы отец снова спросил:
– Как твои дела?
– В плане личного? – уточнила она.
– В плане личного, и вообще.
– Без изменений.
– Понятно.
– А ты как? – спросила Дайнека и торопливо добавила: – Как Настя?
– Настя в Париже.
– Ясно, – больше говорить было не о чем.
– Звони, я за тебя очень волнуюсь.
– Хорошо, папа, – Дайнека нажала кнопку отбоя.
Оглянулась: позади – никого. Сдала немного назад, уселась поудобней, вывернула руль и нажала педаль газа. Вопреки ожиданиям, машина рванулась не вперед, а назад. Раздался глухой звук, Дайнеку тряхнуло, и в грудь больно уперся руль. Резко затормозив, она пригнулась и замерла.
Вокруг было тихо.
– Теперь, как порядочная девушка, вы просто обязаны со мной познакомиться, – в открытую дверь на нее смотрел молодой мужчина.
– Я не слишком повредила вашу машину? – смущенно спросила Дайнека. – Вы целы?
– Сражен наповал.
– Господи… – прошептала она.
– Вы не поняли. Я в порядке. Меня зовут Виктор.
– Дайнека, то есть Людмила… Первый раз вижу такого веселого потерпевшего.
– И все-таки: Людмила или Дайнека?
– Без разницы…
– Я вас еще в рекламном агентстве приметил. А вы даже не посмотрели в мою сторону. Вас кто-то обидел?
– Не стоит об этом. Вы точно в порядке? Может, в больницу?
– Это лишнее. Я неуязвим.
– Я что-нибудь могу для вас сделать?
– Подвезти. Здесь близко.
– Садитесь.
– Подождите, только возьму пальто.
Дайнека оглянулась на его дорогую машину, переднее крыло было смято.
– Я возмещу.
– Непременно, – пообещал Виктор, и она сникла.
Пришлось задуматься над тем, что он имел в виду.
Ехать было недалеко. Дайнека еще раз предложила заплатить за ремонт, но мужчина отказался. Они провели в дороге всего десять минут и расстались, даже не обменявшись телефонами.
Промокшая обувь омрачила весеннюю эйфорию, простуда была неизбежна. Дайнека заторопилась домой и уже в подъезде ощутила легкий озноб, навевающий мечты о теплой постели. По инерции открыла почтовый ящик и в ворохе рекламных листовок обнаружила простую открытку – кусочек картона с нарисованным букетом цветов.
«С днем рождения!» – гласила золоченая надпись, запутавшаяся в фиалковых лепестках.
Дайнека стояла у почтового ящика и от волнения не разбирала слов, выведенных знакомым почерком. Точнее, видела только одну фразу: «Дорогая доченька…»
С почтового штемпеля кричало желанное слово – «Красноярск».
Взбежав по лестнице, она открыла дверь и, не разуваясь, прошла в гостиную. Там на диване преспокойно лежал пес Тишотка. Застигнутый врасплох, он смущенно таращился на хозяйку, не понимая, откуда она взялась. Потом спрыгнул на пол и улегся поодаль, виновато постукивая хвостом.
Дайнека даже не посмотрела в его сторону. Десять лет она ждала этого мгновенья. И оно пришло, когда уже не оставалось надежды, когда совсем поверилось, что мамы у нее больше нет. Повзрослев, она научилась с этим мириться.
До дня рождения оставалось еще две недели, и тот факт, что открытку доставили раньше времени, растревожил Дайнеку.
Предчувствие подтвердилось: с мамой стряслась беда. Еще не дочитав до конца, Дайнека поняла, что по-прежнему любит ее и прощает все: измену, долгие годы молчания, их с отцом бегство в Москву. Прощает все [1] …
Ей припомнился тот день рождения, когда рано утром, перед работой, мама поздравила ее в последний раз, и девочка повернулась на другой бок и заснула, обнимая подаренную куклу.
«Проспала свое счастье…»
С этой болью невозможно было смириться. Потом ее поздравлял только отец, и в такие минуты они особенно остро ощущали свое сиротство. Дайнека не любила свои дни рождения.
Дочитав открытку, она позвонила отцу.
Вячеслав Алексеевич приехал немедленно. Не сразу поверив, что мама действительно дала о себе знать, долго перечитывал слова на открытке, потом быстро спросил:
– Есть закурить? – и при этом он рассеянно похлопал себя по карману.
Дайнеке стало не по себе, она знала, что отец не курит, и все же принесла ему сигарету и зажигалку. Отчаянно затянувшись, он выдохнул вместе с дымом:
– Кто-то должен ехать. Лучше, если ты.
Дайнека молча кивнула. Он тут же засомневался:
– Хотя как же твоя практика…
– Разберусь.
Возможность увидеть маму была важнее всего.
– Значит, едешь?
– Папа… – укоризненно прошептала Дайнека.
– Прости. Собирайся, а я – за билетом.
Дверь захлопнулась, и Дайнека осталась одна. Бесцельно прошлась по комнатам. На кухне увидела Тишотку, смирно сидящего возле своей миски.
– О тебе-то я и забыла…
Дайнека отрезала кусок колбасы. Схватив угощенье, Тишотка выбежал в прихожую и расположился на коврике. Он понял: сегодня можно делать все, что захочешь, и не услышать ни слова упрека. Такая жизнь ему была определенно по вкусу.
Вернувшись в гостиную, Дайнека посмотрела в окно: небо затянули свинцово-черные тучи. Крупные тяжелые капли ударили по карнизу. Удары становились все чаще, спустя мгновение это был уже ливень.
Девушка отыскала спортивную сумку. Собрала вещи, поставила сумку у двери, потом легла в кровать и закуталась в одеяло.
Под шум дождя она постепенно успокоилась и не заметила, как уснула.
– Что, действительно уезжаешь? Но ты же мне не заплатила! Посмотри, как изуродована моя машина! – мужчина был в ярости.
Дайнека не видела лица, но знала, что это новый знакомый по имени Виктор.
– Я пыталась, вы же сами не захотели… – оправдывалась она.
– И слышать ничего не хочу! Ты мне за все заплатишь… За все-е-о-о… – затянул он зловеще, и его голос пронзительно зазвенел, превращаясь в телефонный звонок.
Не отрывая головы от подушки, Дайнека взяла трубку:
– Слушаю…
– Плохи наши дела, – это был отец.