Губернатор был очень любезен, однако, сколько командор ни старался, сколько ни убеждал, ему не удалось получить разрешения на торговлю.
Возвратясь на корабль, Резанов до утра простоял на палубе, глядя за горизонт. Там, по словам Кончиты, раскинулся весь божий мир. Он думал о том, что служение отчизне заставило его изнурять свои силы, плавать по морям, страдать от холода и голода, терпеть жестокие и незаслуженные обиды. Суровая жизнь закалила его, сделала кремнем. Отчего же теперь, здесь, в благодатном Калифорнийском краю, где живут учтивые люди и у них вдоволь еды, он не может добиться нехитрого разрешения купить хлеб для голодных!
Николай Петрович не знал, что после его отъезда из президио у губернатора была еще одна встреча и еще один разговор. К нему в слезах пришла его крестница Мария Кончепчион Аргуэлло, дочь коменданта. Она умоляла губернатора дать русскому посланнику разрешение на торговлю.
И в конце концов получила его.
– Послушай-ка, Крест, о чем я хочу спросить…
Рука, державшая телефонную трубку, вдруг ослабела.
– Слушаю, Вадим Николаевич.
– Как там наши дела?
Тон был дружелюбный, но именно поэтому в горле у Крестовского начались спазмы.
– Как и планировали. Все под контролем, за маленьким исключением.
– Именно об этом м-а-а-аленьком исключении я и говорю, – ласково прошептал Рак. – И еще об одном, малюю-ю-юсеньком исключении, о котором ты, сука, не знаешь.
У Крестовского задрожал кадык:
– Мне приехать?
– Приезжай. Жду тебя в шесть в «Бухаре». Это на Пресне. Знаешь?
Крестовский молча кивнул.
– Знаешь? – с нажимом переспросил патрон.
– Знаю.
– На входе скажешь, тебя проводят ко мне.
– Есть! – по-военному ответил Крестовский.
– О-о-отставить, болван! – И дальше – тишина.
Не выдержав напряжения, заныла рука, Крестовский машинально начал ее массировать. Теперь нужно сделать два звонка. Первый – Монголу. Второй может не понадобиться. Все зависит от того, что скажет Монгол.
– Это Крест… Где ты сейчас?
Монгол долго молчал. Больше всего Крестовский боялся, что тот даст отбой.
Наконец прозвучал ответ:
– В Красноярске.
– Как все прошло?
– Нормально.
– А наш друг?
– Не знаю.
– Ты что, не видел его?
– Точнее – не смотрел. Забрал сумку – и до свидания.
– Надеюсь, ты понимаешь, что сумка не главное?
– Понимаю.
– Когда планируешь основное?
– Еще не определился.
– Знаешь, кому передать?
– Контрольный вопрос? – усмехнулся Монгол.
«Догадался…» — Крестовский вдруг выругался: – Ты… не задирайся.
– Кому отдавать – знаю. Только я в этот твой луна-парк не пойду. Теперь играем по моим правилам. Ты ведь планировал здесь меня закопать?
«Так и есть, догадался», – Крестовский притих.
– В Москву все привезу сам. Короче, я тебе позвоню, – Монгол отключился.
– Ублюдок, – прошипел Крестовский. Он не хотел звонить тому, другому своему человеку. Теперь пришлось.
– Это Крест… Послушай, что там у вас?
– Он убил их.
– Зачем? – Крестовский знал, что это глупый вопрос, однако не мог его не задать.
– Не знаю.
– Ясно.
Засовывая мобильник во внутренний карман куртки, Крестовский думал о том, что на самом деле ему ничего не было ясно. Все шло не по плану, и теперь за это придется ответить.
Без пяти минут шесть он стоял у дверей ресторана «Бухара». Его сразу сопроводили к столику Рака. Даже не взглянув на Крестовского, тот взял чайник и налил в пиалу жидкость, похожую на мочу. Вадим Николаевич пил только зеленый чай.
– Садись.
Крестовский сел между двумя охранниками, напротив патрона.
– Зачем он убил их? – спросил Рак.
– Я его разорву…
– Подожди, – Вадим Николаевич медленно поднял глаза. – Не торопись. Скажи, это твой человек?
– Мой.
– Я предупреждал, что спрошу с тебя?
– Вы говорили, что спросите за Монгола.
Вадим Николаевич прикрыл глаза рукой, а когда убрал ее, лицо исказила гримаса бешенства, похожая на страшную судорогу.
– Фуфло дешевое!
– Я знаю, он вам никогда не нравился.
– Это я про тебя говорю. Ты – дешевое фуфло. А Монгол – настоящий мужик. Тебе до него далеко.
По опыту Крестовский знал, что лучше молчать. И не ошибся.
– Теперь все намного сложнее. Вместо того чтобы забыть, нам придется концы подбирать. Исправлять то, что ты, пидор гнойный, накосячил. Молись – для тебя это конец.
Крестовский задохнулся:
– Вадим Николаевич, я все исправлю! Клянусь! Дайте шанс…
– Ну скажи, как именно ты собираешься исправлять? – казалось, Раку действительно интересно.
– Уберу этого засранца!
– Он мне еще нужен.
– Хорошо, пусть живет, – испуганно согласился Крестовский.
– Какие еще варианты?
– Подставу изладить…
– Хорошая мысль. Можешь связаться со своим засранцем сейчас?
– Нет.
Вадим Николаевич расхохотался.
– На что же ты надеешься, дурень?
– Есть у меня еще один человечек.
– В поезде?
– Да.
– Чего ж ты молчал?
– Вы же предупредили, что спросите, – Крестовский почуял шанс на спасение. – Все сделаю как надо, только разрешите!
Очень медленно Вадим Николаевич поднес к губам пиалу и отхлебнул чаю. Поставив ее на стол, огорченно вздохнул:
– А убирать все же придется… Э-хе-хе…
– Вы же сами сказали – не надо.
– Свидетель там был один. Нежелательный. Незачем рисковать.
– Откуда вы знаете?
– Я все знаю. Должен уже привыкнуть, – Рак подпер лицо кулаком и грустно посмотрел на Крестовского. – Ребятки из прокуратуры сказали: жеребец наш с поезда слез, за ним самолет в Омск прилетел. Сейчас он уже в Красноярске. А в вагоне следователь остался толковый. Похоже, еще немного и…