– Давай посидим здесь, у огня, – Валентин подкатил сервировочный стол, на котором были расставлены тарелки с едой.
– Спасибо. Что-то мне расхотелось.
– Ну, как знаешь, а я – с удовольствием. Размялся с утра, топором помахал, аппетит разыгрался… – он буквально накинулся на еду, не забывая наливать себе водки в простой граненый стакан. Перехватив ее взгляд, с улыбкой сказал: – Водочку нужно пить только из граненых стаканов. Этот закон нарушать нельзя.
– Почему?
– Потому что всему свое место, – это прозвучало как аксиома и значило больше, чем могло показаться. – Слышала новость?
– Какую?
– Казачков Иван Дмитриевич явился в полицию с повинной.
– С повинной? – Дайнека притворилась ничего не понимающей. – А в чем его вина?
– Думаю, это он убил тех охранников и украл деньги. Понять не могу, зачем задушил старуху…
– Какую старуху?
– Маргариту Марцевич. Поначалу я и вправду поверил, что это сделал ее муж.
– Рита не старуха, – возразила Дайнека. – Ей не было сорока.
– И уже никогда не будет. Считай, умерла молодой!
Под воздействием алкоголя Валентин сделался похожим на обыкновенного деревенского парня. Дайнека не совсем понимала, что происходит. Однако, взглянув на штоф с водкой, обнаружила – тот почти пуст. Валентин торопился набраться.
Дайнека поежилась и, отвернувшись, уставилась на огонь.
– И все же… – Валентин сделал паузу. – Три дня в вагоне – это не для слабонервных. Да еще с приключениями. Стоишь, бывало, на посту в коридоре, только и ждешь, пока обратно в купе, на свою полку. А там еще хуже, – он неожиданно рассмеялся. – Хотя один раз мне было по-настоящему весело.
«Почему три? Он ехал только два дня», – отметила про себя Дайнека.
– У одного мужика на перроне чемодан развалился. И оттуда вывалилась… что бы ты думала?
– Картошка… – прошептала Дайнека.
– Картошка! – Валентин снова захохотал. – Каким нужно быть дураком, чтобы возить картошку в чемодане! Видела бы ты, как он ее потом подбирал!
– Я видела, – обреченно сказала Дайнека.
– Когда?
– Это было на станции, не доезжая Новосибирска.
Валентин замолчал.
– Ты не сошел в Омске…
Он продолжал молчать.
– Ты оставался в своем купе до самого Красноярска.
В ответ – тишина.
– И на тебе была светлая рубашка. Ты просто снял свой черный пиджак.
Для чего она это сказала? Наверное, из-за глупой привычки все доводить до конца.
– Потому что всему свое место… – она безотчетно повторила вслух недавние слова Валентина.
Теперь на все вопросы был получен ответ, и даже велюровая коробочка, которую увез с собой Шепетов, заняла в заданной системе координат свое законное место. Зачем оставлять дорогую вещь тому, кому она никогда не понадобится? От этой мысли у Дайнеки похолодели руки. Стараясь не подавать виду, она потянулась к огню. Пальцы дрожали, и она не в силах была унять эту дрожь.
– Эко тебя залихоманило…
Дайнека повернула голову, ее поразил необычный для Валентина говор. Самым непостижимым образом он изменился. На нее смотрели глазки-буравчики, похожие на мигающий циферблат. Это были глаза бесноватого человека.
С удивлением она обнаружила, что у него красное обветренное лицо, торчащие, похожие на солому волосы и безобразно длинный, извилистый нос. Отчего же она не заметила этого раньше?
Дайнека больше не задавала вопросов, она чувствовала, что это верная дорога к гибели.
– Я знал, ты все равно вспомнишь, что видела меня в коридоре. Тебе хочется знать, не я ли убил?
Вопрос был задан так, что у Дайнеки задрожали колени. Она понимала, Валентин не оставлял ей ни малейшей надежды.
– Убить человека просто. У него такая тонкая шея.
Он усмехнулся, и Дайнека со страхом втянула голову в плечи.
– Это просто работа, – Валентин поднял глаза. – Слишком велики ставки, чтобы принимать во внимание чьи-то интересы.
Дайнека слышала эту же фразу от Шепетова.
– Это он приказал убить тех двоих в поезде? – спросила она. – И Риту? И меня? И меня тоже?! – Дайнека схватилась за Валентина. – Это Шепетов приказал убить меня? Это он?!
Валентин с силой оторвал от себя ее руки.
– Это он… – утвердительно повторила она со слезами в голосе. – Какой дьявольский план: убить охранников и похитить свои деньги, чтобы обвинить в этом Эдика, человека из штаба Турусова. А самое страшное… Самое страшное то, что люди для него ничто.
Она вспоминала, что еще вчера говорил Шепетов:
«Мне жаль тебя… Теперь я могу все…»
Как цинично он использовал случай, разыгрывая влюбленного мужчину и пытаясь добиться взаимности. Если бы это случилось, он все равно улетел бы один, оставив ее на «попечение» киллера.
Ей было до омерзения гадко оттого, что этот небедный мужчина при помощи чужого подарка пытался произвести на нее впечатление и получить дивиденды. Завтра или немного позже драгоценное ожерелье займет место на шее его жены. И он забудет о том, что на свете существовала глупая, любопытная и весьма неосмотрительная девушка.
– Пойдем… – Валентин распахнул дверь. Теперь в его планы не входило тянуть время.
Дайнека надела ватную куртку и вышла из дома.
Над сопками поднималось солнце. Горячие лучи согревали промерзшую за ночь тайгу. В высоких кронах сосен шумел ветер, и оттуда, сверху, доносились отрывистые голоса птиц. Под ногами шуршала сухая трава. Спускаясь под гору, Дайнека чуть не упала, склон оказался слишком крутым. Только теперь она заметила, что дом стоит на вершине большой сопки.
Они шагали в ущелье. По мере приближения к нему делалось холоднее и все больше пахло промозглой сыростью. Дайнека молчала. Она пыталась найти смысл во всей этой бессмысленной ситуации. Анализируя ход событий, отдавала себе отчет, что не могла на них повлиять. Просто оказалась не там и не в то время. Ненужных свидетелей, как известно, всегда убирают. И Дайнеку уберут, словно ее никогда не было. В этой медвежьей глуши даже самый гениальный сыщик не найдет следов.
Из глубины ущелья доносился какой-то гул. Он тревожил сознание, пугал и рисовал картины – одна страшнее другой.
Когда они спустились с горы, стало ясно, откуда шел этот гул. По дну ущелья протекала река. Зажатый непроходимым скопищем гнилых стволов и густыми кустарниками, мимо проносился стремительный поток, похожий на сель. Это было месиво из грязной воды, камней, ледяных глыб и обломков деревьев, которые неслись вниз по течению, кувыркаясь и подпрыгивая в образовавшихся заторах.