– Давление повышенное. Госпитализация не требуется, это лишнее, но полный покой я бы порекомендовал.
– Что вы хотите, Василисе Петровне под семьдесят! – возмутился Журавушкин. – В ее возрасте естественно иметь повышенное давление! Этак мы никогда не закончим!
– Имейте уважение к пожилому возрасту свидетельницы, – попеняла ему судья. – Суд будет продолжаться столько, сколько будет необходимо. Свидетельница, вы сможете подняться на эту трибуну завтра?
– Я… Д-да… Наверное…
– Вы даете ей время собраться с мыслями и хорошенько обдумать свои слова! – возразил Журавушкин.
– Адвокат! Уймитесь! – осадила его судья. – Каждый имеет право уклониться от дачи показаний по состоянию здоровья!
– Но ведь речь идет об убийце! Мы судим невиновную женщину, в то время как виновная остается на свободе!
– Если вы нам это докажите, свидетельница Градова будет повторно вызвана в суд! Именно в этом статусе, согласно закону. Ее вина пока не доказана. После того, как ее освидетельствует врач, Градова сюда вернется!
– Хорошо, – сдался Журавушкин. – Я продолжу допрос без нее. У меня есть и другие свидетели.
– Мы отвезем ее домой на «скорой», – вызвался врач, осматривавший Василису Петровну. – Кто-нибудь из близких с ней поедет?
– Дома ее внучка, – напомнил Журавушкин. – Вы же сами сказали, что состояние Градовой далеко от критического. Я бы хотел, чтобы господа Раевич и Ромашов остались в зале суда.
– Я сама… справлюсь… Андрей Георгиевич… – одними губами прошептала Градова. Она очень убедительно разыгрывала сердечный приступ.
И это в тот момент, когда Журавушкину удалось прижать ее к стенке!
«Ну, ничего, – подумал он. – Завтра мы продолжим. А сейчас…»
– Я приглашаю на свидетельскую трибуну Ефима Ивановича Раевича! – торжественно сказал он, когда Василиса Петровна вышла из зала суда под руку с врачом.
– Вы же говорили, что не собираетесь его допрашивать? – ехидно напомнил прокурор.
– Но обстоятельства изменились! Теперь уже защите необходимо допросить этого свидетеля!
– Разрешаю! – стукнул молоток.
Прокурор сразу поскучнел.
– Ефим Иванович, вспомните еще раз тот вечер, когда убили Настю, – обратился Журавушкин к поднявшемуся на трибуну свидетелю. – Вспомните теперь, что было послетого, как вы нашли в саду ее труп?
– Мы сидели на веранде и ждали полицию, – напряженно сказал Раевич.
– Кто вызвал полицию?
– Лёвушка. То есть, Андрей. К нашему удивлению, они приехали очень быстро. Каких-нибудь полчаса пришлось подождать. Или вообще минут двадцать.
– Итак, вы сидели на веранде. Все четверо?
– Ну да.
– Скажите, а кто-нибудь из вас отлучался?
– Постойте-ка… – Раевич наморщил лоб. – Ну да… Василиса Петровна сказала, что у нее сердце разболелось и ей надо немедленно выпить капли.
– Ага! – с торжеством сказал Журавушкин. – Какая, оказывается, удобная штука: преклонный возраст. Как долго ее не было?
– Минут десять. Потом она сказала, что нашла капли только в кабинете, на втором этаже.
– В кабинете? – удивился Журавушкин. – В чьем кабинете? У Ромашова?
– Я не думаю, что у меня. Никаких лекарств у меня в кабинете нет, – виновато сказал Раевич. – Я сторонник нетрадиционной медицины, и лекарств не принимаю. Никаких.
– А Ромашов?
– Лёвушка? Да вы что! Я не помню, когда он последний раз болел! Он же спортсмен!
– Почему же вас не удивило, что сердечные капли Василиса Петровна нашла именно в его кабинете?
– В самом деле, – удивился Раевич. – Знаете, а ведь мы тогда об этом не подумали. Такая мелочь…
– Мелочь! А теперь эта мелочь проливает свет на то, каким образом в спальне у моей подзащитной оказалась пресловутая синяя папка! Кто именно ее подбросил и зачем! Конечно, Градова, чтобы отвести от себя подозрение!
– Она могла просто оговориться от волнения, – вмешался прокурор. – Что нашла капли именно в кабинете.
– Она, действительно, оговорилась, – улыбнулся Журавушкин. – И вы абсолютно правы: от волнения. До того момента папка лежала на кухне, и Василиса Петровна время от времени поглядывала на страницу из учебника по анатомии. Запоминала, куда именно надо направить Настину руку. Градова хотела сказать, что нашла капли в спальне, но подумала, что все тогда догадаются, как в комнате у Рары оказалась важная улика. Вот Градова и сказала: в кабинете. И никто не обратил на это внимания. А следователь счел, что ситуация очевидная: убийца Насти – Раиса Раевич. Вот и оставил этот важный момент без внимания: десятиминутное отсутствие Градовой на веранде до того, как приехала полиция.
– Но… – Раевич озадаченно поправил очки. – Я даже не мог предположить…
– Ефим Иванович, а почему вы мне позавчера подкинули следующую цитату из Бодлера: «За то, что красоту избрал своим кумиром, меня озолотит он с головы до ног»? Вы кого имели в виду?
– В общем-то… Дашу. И… Ромашова.
– Значит, Даша сказала вам, что Андрей Георгиевич нашел в ее лице замену погибшей невесте? И, покоренный ее, то есть, Дашиной, красотой, готов выполнить все ее капризы? Ее и бабушки?
– Именно так! – оживился Ефим Иванович. – Я же говорю, что Бодлер был пророком куда более грандиозным, чем пресловутый Нострадамус!
– Стоп-стоп-стоп! – улыбнулся Журавушкин. – Мы договорились не приплетать сюда мистику.
– Но как же, по-вашему, Градова попала в сад? – вмешалась судья.
– Через дверь черного хода, ваша честь! Моя подзащитная ведь на встречу с Настей не торопилась. Ведь так, Раиса Гавриловна? – та кивнула. – В то время как Градова очень спешила. Роковая сцена в саду заняла каких-нибудь пару минут. И все увидели то, что хотела Градова: Рару над остывающим трупом своей соперницы, – с пафосом сказал Журавушкин.
– Подсудимая, а вы подтверждаете слова своего супруга? – не удержалась судья. – Выходила Градова из комнаты, где вы ждали полицию?
– Да, ваша честь, – кивнула Рара.
– Учитывая, что это была импровизация со стороны вашего адвоката, я склонна вам верить, – кивнула судья.
– Возражаю, ваша честь! – вспомнил свою миссию прокурор.
– Но они не могли сговориться!
– Даже если свидетельница… Я подчеркиваю: свидетельница и выходила… Что с того? Может, она и в самом деле искала сердечные капли?
– Василиса Петровна никогда раньше не жаловалась на здоровье, – вмешался Раевич. – Я даже не уверен, что эти капли у нас в доме были! Мы просто не придали этому значения. Факт был настолько очевиден…
– У меня к вам больше нет вопросов, – торопливо перебил его Журавушкин.