— Попов, ты нам про свои матримониальные пертурбации не докладывай! Тебе надо было жениться тогда на Петровой из десятого «В» — до сих пор бы по струнке ходил! Скажи лучше, как же МРТ? — все же влезла в разговор директриса. Завотделением был, как выяснилось, когда-то ее учеником. И с доброй улыбкой он пояснил:
— Нет, с учетом ситуации, не стоит. Все рефлексы в норме, но вы правы, ничего исключать нельзя, поэтому предлагаю, чтобы пациентка провела эту ночь у нас. А что касается Петровой, уважаемая Калерия Ильинична, то вы тут в корне не правы. У нас с ней был роман, но…
Артем, не отпуская руки Жени, воскликнул:
— Что значит — с учетом ситуации? Что вы от нас скрываете? У моей жены какие-то внутренние повреждения? Почему вы ничего не предпринимаете? Я тотчас организую доставку в лучшую столичную клинику…
Оба заведующих переглянулись, Артем, чье лицо побледнело, вскочил, вытаскивая из кармана мобильный:
— Женюсик, я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось…
Проявлявшая признаки беспокойства Калерия Ильинична заявила:
— Попов, Маша, что вы от нас скрываете? Чего молчите? Попов, живо говори! Иначе мне придется всему миру поведать, за каким постыдным занятием я тебя тогда в ленинском уголке застала…
Доктор Попов, кашлянув, заявил:
— Ничего не помню, ничего не помню! Не было, не было! Уважаемая Калерия Ильинична, не суетитесь. И вы, достопочтенный супруг, тоже, причин для волнения нет никаких. А есть причины для радости и веселья!
Он взял у коллеги результаты анализов и, улыбаясь во всю бороду, произнес:
— Когда вас, уважаемая Евгения Михайловна, к нам доставили, причем в бессознательном состоянии, да в компании с вашим резвым супругом, не в обиду ему будет сказано, то мы тотчас сделали ряд анализов. Спешу успокоить — падение вам серьезного вреда не нанесло, что, с учетом определенных обстоятельств, более чем отрадно. Отрадно и то, уважаемая Евгения Михайловна, что вы в отдаленном, но с каждой секундой приближающемся будущем станете мамой! А вы, уважаемый супруг, папой!
Женя вздрогнула, чувствуя, как Артем инстинктивно сжал ее ладонь, начиная глуповато улыбаться. Калерия Ильинична вскочила со стула и приоткрыла рот.
— Да, анализ крови однозначно показал: вы беременны, Евгения Михайловна! С чем вас и поздравляю! Я не специалист, но думаю, что примерно четыре-пять недель. Что скажете, коллега?
Артем, хлюпая носом, стал целовать Женю, директриса издала триумфальный клич, даже чопорная заведующая скупо улыбнулась.
И только сама Евгения, положив руку на живот, в котором помещался ее с Артемом ребенок, поняла, что зачала его во время бури, когда они так страстно, по-животному, любили друг друга.
И не исключено, и родит ребенка тоже в бурю. Так, как это и предписано правилами ритуала.
Ритуала появления на свет ребенка сатаны. Ребенка, который будет стоить ей жизни. И случится это все на Мухиной даче!
Дневник Евгении Аксентьевны Рыбкиной, годы 1913–1914
«13 марта 1913 года. И снова мистика цифр. Дата какая-то бравурная, словно Марсом околдованная: 13. III. 13. Миновало уже семьдесят два дня с момента кончины мамочки. Именно она приучила меня вести дневник, именно она купила и подарила мне эту тетрадь в зеленом бархатном переплете! Подарила на мой последний день рождения… Уже тогда она была слаба, ибо доктор сказал, что надежды мало. И что надо ехать в Вену или Берлин к тамошним специалистам. Но что и они, вероятно, ничего поделать не смогут, ибо болезнь уже слишком запущена. Резекция обеих молочных желез ничего мамочке, кроме страданий, не принесла. Ибо cancer [2] , эта коварная болезнь с животным именем, уже успел пустить свои клешни по всему телу моей мамочки.
Но денег на поездку даже в Петербург у нас не было! Мы в долгах как в шелках!
А что могу сделать я, обыкновенная курсистка? Разве что выйти замуж за богатого человека, который бы швырнул к моим ногам миллионы — и все бы я истратила на то, чтобы помочь моей милой мамочке.
Хотя это все синематографические бредни. Красавцы-миллионеры женятся на курсистках только в слезливых мелодрамах, которые так любила моя покойная мамочка. Да, женятся, чтобы потом им изменять, заводя романы на стороне или вообще посещая развеселых девок.
И не мне осуждать последних, ибо я ничем от них не отличаюсь. Мне бесконечно жаль вспомнить эту историю, о которой, что самое в этом лучшее, мамочка не имела понятия. То, что господин, живущий на соседней улице, бросает на меня пламенные взгляды, я поняла давно. И как он старался угодить мамочке, когда она появлялась на улице! Как выспрашивал соседей обо мне! А потом подкатил, приподнял свой котелок и представился — приват-доцент Ч. Преподает в университете, известный лектор-историк. Жена — генеральская дочка, пятеро детей. Свой особняк на Малой Дмитровке. En un mot [3] , человек солидный, состоявшийся, добропорядочный.
Оказался последней дрянью. После того как представился, произнес дребезжащим тенорком: мол, десять рублей, не больше. Я, не понимая, что он имеет в виду, сказала, что если речь идет о частных уроках для его дочерей, то я беру три рубля за занятие. Зачем же мне с него десять требовать — нечестно как-то!
А приват-доцент Ч., поправив пенсне, объяснил мне, что именно хочет он получить за свои десять рублей. Такой гадости я в своей жизни никогда еще не слышала! Дав ему пощечину, я удалилась.
Но выбирать не приходится, а деньги были нужны — не мне, а для мамочки. Поэтому я сама подстерегла доцента на улице около его особняка и сказала, что согласна, но не за десять, а за двадцать пять. И тут он из интеллигентнейшего лектора вдруг превратился в разбитного хитрованца. Схватил меня за локоток, оттащил в переулок. Боялся, чтобы его со мной подле его особняка не увидели. В особенности прислуга и жена. Брызжа мне в лицо желтоватой слюной и дыша чем-то кислым, он заявил, чтобы я больше такой опасности его не подвергала. И что он и так большую цену предложил, но с учетом моей больной матери и своей доброй души готов накинуть. И что даст пятнадцать — и ни полушкой больше.
Но не ведал приват-доцент, что росла я в бедности и давно научилась торговаться на рынке и в лавках. Посему сошлись на восемнадцати. Неплохо, совсем неплохо. Не двадцать пять, но я это наобум брякнула. Восемнадцать рублей — и можно мамочке это чудо-лекарство патентованное из Американских Штатов купить. И рыбий жир, потому что силы катастрофически ее покидают. И накупить свежих фруктов или даже обед из ресторана заказать. Когда бедная моя мамочка была последний раз в ресторане?
Но о чем это я? Видимо, сама себя жалею. А мамочка лежит во сырой земле — отмучилась, грешница…»
«14 марта 1913 года. День рождения мамочки. Ей бы исполнилось сорок девять. Никак не могу справиться с тем, что воспоминания о том, как я пришла к такой жизни, лезут мне в голову. Видимо, потому что не вижу для себя больше смысла жить. И почему бы не закончить жизнь в этот светлый и прекрасный день, который мы раньше праздновали всей нашей маленькой, но такой дружной семьей?!