– Наверное, надо хоть немного поспать.
– Угу, – согласился я.
– Или просто полежать. – Она полезла на кровать, вытягиваясь поверх покрывала, не снимая одежды.
– Или полежать, – согласился я и с таким вариантом, пристраиваясь к ней.
Мне кажется, мы оба уснули мгновенно, словно новорожденные.
Тук-тук-тук. Еще настойчивее: тук-тук-тук!
– Андрюха, вставай! – раздалось следом. Вот ведь черт! И здесь нашли!
– Что это? – Татьяна тоже проснулась.
– Это та зараза, которая следом за мной пришла к тебе в дом. Мне еще ни разу не удалось проснуться здесь по своей воле.
– Откуда они узнали, что ты у меня?
– Деревня, – коротко объяснил я, – придется выйти.
На пороге стоял Гоша.
– Ну что ты с утра барабанишь, Игорь Николаевич? – спросил я с видом человека, у которого даже ругаться сил не осталось.
– Какое утро, Андрей? Половина третьего. Уже вечер почти!
– Да ты что? Ни фига себе, – я сделал вид, будто удивился. На самом деле мне было все равно, сколько сейчас времени и в каком мире я нахожусь.
– Хорошо вы спите… У нас опять беда! Никотиныча убили. Застрелили. Из ружья. Рома его нашел.
– Та-а-ак! – Я как стоял, так и сел на Татьянином крыльце на ступеньку.
– Хустову понадобилось столбы под кабель изготовить. Он попросил Рому съездить к Никотинычу. Тот рельсы-то откапывает на усу. Рома поехал и нашел его там… Уже и ментов вызвали, они туда отправились.
– Вот вам и продолжение! Которое следует, – пробормотал я себе под нос.
– Что случилось? – спросила Татьяна, выйдя к нам с Гошей.
– Убийство. Застрелили Никотиныча. Это уже третье убийство.
– Что значит третье? – не понял Гоша.
– Это значит, – терпеливо разъяснил я ему, – что уже в третий раз в новейшей истории у вас в Кувшине людям насильственным образом обрывают жизнь. Лишают их возможности дальше коптить небо, работать, бухать, любить…
– Спонсор же сам… – неуверенно перебил меня Гоша.
– Что сам? Сиганул с обрыва башкой о камень, чтобы потом захлебнуться?
– Его же медведь напугал… ударил…
– Странный какой-то был медведь, Гоша. Он там просто пешком ходил вдоль берега, никуда не прыгал, ни на кого не нападал, судя по следам. Ты спроси у Толика, он же охотник.
– Да он что, большой следопыт, что ли?
– Не знаю. Он – твой брат, тебе виднее. А только Толик, насколько я успел заметить, с недоверием рассматривал эти отпечатки на берегу. Он мне ничего не сказал, но я же видел.
– А ты как следы прочитал?
– Меня не следы, меня другое озадачило. Савроська со Спонсором курили на дороге, недалеко от моста, разговаривали. А медведица почему-то не ушла!
– Там же эксперт был, на месте…
– Эксперт? Мне дедушка Алекс звонил. Эксперт – парнишка молодой, недавно школу МВД окончил. Медведя только в цирке видел, по телевизору, а следы – в книжке.
– Ну а Савроська же был со Щербаковым. Он еще про медвежонка рассказывал… – Гоша осекся.
– Вот именно – был. И где он сейчас?.. Не было никакого медвежонка. Ни одного следа его не нашли. Проверял человек более опытный, чем я. Профессор.
– Так ты думаешь, и Савроську подожгли?
– Вот именно, Савроську. Напоминаю на минуточку, там еще две женщины погибли. Они, похоже, вообще ни за что. За компанию. Савроська все вечера торчал у них, иначе его было не достать.
– Они же с Никотинычем каждый день в лес ездили, за металлом. Никотиныч так не пил!
– Да, то пил, то не пил, говорят. Видно, убийца трусоват. Не рискнул на двух мужиков в лесу переть. Достал их поодиночке… Я считаю, все дело в том, что они оба знали точно, как именно погиб Спонсор. Возможно, сами же ему в этом и помогли. Кто-то заказал им Щербакова.
– Почему ты так уверен, что дом молдавашек подожгли? Могли ведь сами. Сколько таких случаев? – не хотел сдаваться Гоша.
– Потому что я нашел свою пивную бутылку, в которую из моей же канистры отлили солярку. Это случилось, когда я гостил у Александра Михайловича, по-тихому кто-то залез в дом, открыл дверь. Нашими ключами.
– А ключи где взял?
– Думаю, у твоей мамы, незаметно. Правда, я у Валерика еще не спрашивал…
– Так это что, кто-то из своих? – стало доходить до Гоши.
– А ты много приезжих в Кувшине видел?
– Как ты узнал, что в твой дом залезли по-тихому?
– А вот это мой секрет. Не скажу.
– Ой, Андрюха! – в первый раз улыбнулся Гоша. – Ловушки, что ли, расставляешь?
– В индейцев я в детстве наигрался, Гоша. Никаких ловушек нет. Не старайся, все равно не догадаешься.
Гоша махнул на меня рукой. Неудовлетворенное любопытство для деревенского хуже несварения желудка.
– Да, Андрюша, озадачил ты меня своим рассказом.
– Версией, – уточнил я, – это только моя версия.
– И когда ты обо всем догадался? – живо спросила меня Татьяна, стоявшая до этого истуканом.
– Я ни о чем не знаю достоверно, – смущенно ответил я. – Просто Игорь Николаевич потряс меня известием о гибели Никотиныча, вот я и обрушил на ваши головы ни за что ни про что все, что думал. Вы уж меня извините.
– А если ты прав? Что нам делать?
– Нам? Ничего. Мы-то здесь при чем? Все дело в заводе, я думаю.
– Почему? – вновь задал вопрос Гоша.
– Потому что Спонсор был спонсором. Кроме предприятия, которое еще возможно оживить, тут нет больше ничего интересного, кроме магазина. Но кто же покусится на святое?..
– Убийца подбирается к заводу?
– Да. Я так думаю. Это – хитрая сволочь… С Щербаковым и поджогом дома молдавашек он придумал так, что трудно подкопаться.
– А с Никотинычем что же?
– Думаю, время уже поджимало. Никотиныч мог со страху его в любой момент сдать.
– Чего же не сдал?
– Потому что Никотинычу пришлось бы каяться и в своих грехах тоже, а ему этого очень не хотелось.
– Ну, так сам бы заколбасил заказчика! – эмоционально воскликнул Гоша.
– Ты бы так и сделал, не сомневаюсь. А Никотиныч слаб в коленях оказался.
Гоша помолчал, но недолго, снова принялся бубнить:
– Да, Андрей, задал ты мне головоломку. Надо пойти, с братвой перетереть.
Мне вдруг стало жаль этого здорового мужика, который, в сущности, был как ребенок без своей «братвы», несмотря на то что являлся для нее авторитетом. Сердце подсказывало мне, что ни Гоша, ни его братва ни при чем в этой темной истории.