— Теперь нет, — прошептала она и снова опустила голову. — Но да, мы были любовниками.
Я часто думала, что же я испытаю, когда услышу правду. Но уж, во всяком случае, не облегчение. Тем не менее, как ни парадоксально, именно его я и ощутила. Потому, что она все-таки сказала правду? Потому, что теперь у меня есть разумное и достоверное объяснение всему? Не знаю. Но куда-то ушли страх и боль, которые, по моему мнению, я уж точно бы испытала в тот момент. Может, я даже обрадовалась, ощутив легкий укол ревности — железное доказательство того, что я люблю мужа. Или подумала: ну вот и Бен мне изменял, не только я ему. Теперь мы квиты.
— Расскажи, — попросила я шепотом.
Она не подняла головы.
— Мы всегда были близкими друзьями, — ласково сказала она. — Мы трое: ты, я и Бен. Но между ним и мной никогда ничего не было. Ты должна поверить. Никогда. — Я попросила ее продолжать. — После того что с тобой случилось, я старалась помогать, чем могла. Ты же понимаешь, как чертовски трудно приходилось Бену. Хотя бы в бытовом отношении, не говоря уже обо всем прочем. Надо было смотреть за Адамом… Мы проводили вместе кучу времени. Но не спали вместе. Тогда не спали. Клянусь тебе, Крисси.
— А когда? — спросила я. — Когда это случилось?
— Незадолго до того, как тебя положили в Вэринг-Хаус, — сказала она. — Тогда ты была в очень тяжелом состоянии. Адам совсем не слушался. Трудно нам приходилось, — она отвернулась. — Бен начал пить. Не слишком много, но все-таки. Он просто не справлялся. Однажды вечером мы вернулись от тебя. Я уложила Адама в постель, Бен сидел в гостиной и плакал. «У меня ничего не получается, — причитал он. — Я так больше не могу. Я люблю ее, но это меня убивает».
С холма дул сильный ветер. Холодный, колючий. Я завернулась в плащ.
— Я села рядом с ним. И вдруг…
Я живо представила себе, как все случилось: рука на плече, объятия. Губы, ищущие сквозь слезы губы другого, и, наконец, миг, когда чувство вины и желание остановиться уступают похоти и уверенности, что остановиться уже невозможно.
И потом? Они трахались на диване? На полу? Мне не хотелось об этом знать.
— И?
— Прости, — сказала она. — Я не хотела, чтобы так вышло. Но вышло, и я чувствовала себя … так плохо. Так плохо. Мы оба мучились.
— Сколько?
— Что — сколько?
— Сколько это продолжалось?
Помедлив, она ответила:
— Не знаю. Не помню. Недолго. Пару недель. Секс был… всего несколько раз. После него мы оба чувствовали себя так паршиво.
— А потом что? Кто это прекратил?
Она пожала плечами, а потом произнесла шепотом:
— Тоже оба. Поговорили. Поняли, что так нельзя. С тех пор я решила держаться подальше от вас. Из-за чувства вины, ну ты понимаешь.
Мне пришла в голову жуткая мысль:
— Так вот почему Бен меня бросил!
— Нет, Крисси, — быстро сказала она. — Не думай так. Ему тоже было плохо. Но он ушел не из-за меня.
«Нет, — подумала я. — Не совсем из-за тебя. Просто он понял, сколько всего упускает».
Я взглянула на нее. Я почему-то не могла злиться. Не могла, и все тут. Может, скажи она, что они все еще любовники, я чувствовала бы себя иначе. Но то, о чем она рассказала, происходило когда-то очень давно. В доисторические времена. Мне с трудом верилось, что эта история имеет ко мне какое-то отношение.
Клэр подняла глаза и продолжала:
— Поначалу я общалась с Адамом. Но потом Бен, должно быть, рассказал ему, что случилось. И он заявил, что больше не желает меня видеть. И велел держаться подальше от него и от тебя тоже. Но я не могла, Крисси. Как бы я смогла? Бен дал мне это письмо и попросил присмотреть за тобой. Так что я приходила к тебе в Вэринг-Хаус. Сначала раз в пару недель, потом раз в пару месяцев. Но ты очень расстраивалась. Очень. Я вела себя, как эгоистка, я знаю, но я не могла тебя там оставить совсем одну. Так что я продолжала приезжать. Чтобы убедиться, что у тебя все нормально.
— И ты рассказывала Бену, как у меня дела?
— Нет. Мы не общались.
— Так вот почему ты не приходила ко мне домой в последнее время? Потому что не хотела видеть Бена?
— Нет. Несколько месяцев назад я приходила тебя навестить, и мне сказали, что ты уже выписалась. Тебя забрал Бен. Я знала, что он переехал, и попросила у них адрес. Они отказались — сказали, что это конфиденциальная информация. Они обещали передать тебе мой номер телефона и сказали, что я могу написать тебе письмо и оставить у них, а они перешлют.
— И ты написала?
— Я адресовала письмо Бену. Сказала, что я очень сожалею о случившемся и прошу прощения. Умоляла разрешить мне видеться с тобой.
— Но он запретил?
— Нет. Мне ответила ты, Крисси. Ты писала, что тебе намного лучше. И что ты совершенно счастлива с Беном. — Она оглядела парк. — А еще, что не желаешь меня видеть. Что к тебе иногда возвращается память, и тогда ты понимаешь, что я предала тебя. — Она смахнула слезинку. — Что не желаешь видеть меня рядом. Что тебе лучше забыть меня, а мне — тебя.
Я почувствовала, что холодею. Нет, я вполне могла представить, что в приступе ярости накатала такое письмо, но в то же самое время понимала, что вряд ли я могла так рассердиться. Для меня Клэр едва существовала тогда, а про нашу дружбу я и вовсе не помнила.
— Прости меня, — сказала я.
Не представляю, что даже в эти дни смогла бы вспомнить ее предательство. Наверное, это письмо я писала под диктовку Бена.
Она улыбнулась:
— Не извиняйся. Ты была права. Но я ни на секунду не переставала надеяться, что ты переменишь свое решение. Я хотела тебя увидеть. И рассказать правду, глядя тебе в глаза. — Я молчала. — Прости меня, прошу, Крисси! Ты сможешь простить меня — когда-нибудь?
Я взяла ее за руку. Как можно было сердиться на нее? Или на Бена? Моя болезнь стала для нас всех неподъемной ношей.
— Да, — ответила я. — Конечно, я тебя прощаю.
Вскоре после этого мы ушли. У самого подножия холма она обернулась и посмотрела мне в лицо.
— Мы ведь еще увидимся? — спросила она меня.
Я улыбнулась:
— Надеюсь, что да.
Мои слова как будто сняли груз с ее плеч.
— Мне тебя не хватало, Крисси. Ты не представляешь, как не хватало!
И она не лгала. Я и не предполагала, но с ее помощью и с помощью моего дневника у меня появился шанс осознать, что я прожила достойную жизнь. Я вспомнила о письме, лежавшем в моей сумочке. Весточка из прошлого. Последний кусочек мозаики. Ответ, который мне нужен.
— Я позвоню тебе. В начале следующей недели. Ладно?
— Хорошо, — ответила я. Она обняла меня, и я зарылась лицом в ее кудри. Я чувствовала, что она — мой единственный друг, человек, на которого я могу положиться. Она и Бен. Мы словно сестры. Я крепко сжала ее в объятиях.