Еще и еще раз… Внимательнее!
Оказалось, что ни хрена логика не работает в этом случае.
Вот не работает, черт ее возьми, и все!
Сползает увертливой змейкой в чувства, переживания, эмоции… Нет! Не было ни в одном слове, движении, посыле пошлости, расчета или примитивного желания воспользоваться удачно подвернувшейся ситуацией! Все не так…
Не так!
Это было совсем иное – глубокое, пугающее и зовущее, непонятное – из иных миров, жизней! Они говорили, рассказывали друг другу очень сокровенные, хранимые от чужих людей тайны, как исповедовались, и не страшились почему-то этого… Странным образом, они с Захаром не боялись открытости, обстоятельств, столкнувших их, и не стыдились исповедей! И нет тут места примитивной пошлости, и логике нет места – другое!
Боже, боже, боже! Ну, почему же тогда вдруг оказалось все так сложно, больно, страшно? И так желаемо-ожидаемо, а?
Ладно, пойдем дальше. Что следует из всего передуманного?
Либо мужик испугался до смерти силы неожиданно свалившихся чувств, то ли есть что-то такое, чего она и предположить не может. Что он мог напридумывать себе, какие обстоятельства, проблемы? Испугался?!
На этом месте мозг Зинаиды завис, как компьютер от грубо введенной неправильной команды.
Условности, условности….
Она обнаружила, что выпила весь кофе и не заметила, что за окном уже, между прочим, глубокая ночь.
«Вздохнул старик и поплелся к синему морю, кликать золотую рыбку!» – попечалилась над своей судьбой Зинаида. – Будет мне завтра «золотая рыбка» в виде Риткиного допроса с пристрастием! Не избежа-а-ать!»
А потому что завтра фиг отвертишься – воскресенье! И она проводит его с детьми, Риткой и всей семьей. Это сегодня, хоть и суббота, можно было еще как-то слинять на работу. Знало бы начальство, на чем основан трудовой энтузиазм его сотрудника, умудрившегося за три последних дня перелопатить залежавшиеся дела двухнедельной давности, подсовывало бы ей красавцев-гусаров для любви переживательной каждый месяц!
А завтра – увы! Святой день в кругу родных. Да и пора уж…
Когда это она бегала от правды или скрывала что-то от семьи? Да никогда. И нечего начинать.
Зинуля ехала домой медленно и дорогу выбрала самую длинную, благо пробок в это время не было. Она улыбалась себе, думая, как завтра вечером всей компанией многочисленной, с мамами и папами, дедушками и бабушками, они усядутся за большущий стол в Риткиной кухне. И родные начнут выспрашивать, и выложит она свои думы нелегкие и боли сердечные, а они оборонят, встанут стеной и никому и ничему плохому не отдадут ее! А дедушка Лева или бабушка Сима скажут что-то мудрое и юморное, а тетя Соня ошарашит неожиданным видением проблемы совсем под другим углом, а мама будет улыбаться, а папа потребует дать ему координаты обидчика, а Ритка предложит сама с ним «поговорить», и вся семья дружно закричит: «Не смей к нему подходить!»
Зинуля улыбалась, предвкушая завтрашний разговор, и становилось тепло в груди!
Но обида жгла, стучало сердце и щипало в глазах!…
«Господи, ну, чего ты так испугался, Захар? Вот этого – открытости, простой искренности? Себя? Меня? Или не испугался, а просто не хочешь этого?»
Вопросы, вопросы… И ведь никуда не деться от них – это так же бесполезно, как засовывать обратно в тюбик зубную пасту.
Она припарковалась на свое месте перед подъездом, заглушила мотор, посидела, потом еще немного посидела и поняла, что не пойдет сейчас в звенящую от пустоты, эхом разносящую звук ночного одиночества квартиру, чтобы вариться в своей боли непонимания…
Завела мотор и поехала в никуда – колесить по ночной Москве.
– Да, Ритуля, умеешь ты мне жизнь переменить! – вслух проговорила Зинаида и улыбнулась.
Она вдруг вспомнила, как Ритка закрыла ее в прошлый раз. Давно.
Они тогда жили с Костей.
Случилась великая, небывалая радость: у них совпал отпуск, Константина даже отпустили с работы – небывальщина! Они решили, что пора наконец куда-нибудь вместе съездить. А на дворе – совсем не лето жаркое, а зима. В Одессу, конечно, можно, и даже увлекательно, познавательно – в том смысле, что пора Константина и семье представить. Но тут знакомые Риткины предложили две горящие путевки по смешным ценам в Финляндию. На автобусе из Питера, через Выборг – в Хельсинки. Пять дней в Финляндии – и назад. Заманчиво!
Загранпаспорта у них имелись, в прошлом году собирались в Турцию, сделали, мечтали. Мечту обломали, срочно вызвав на работу, отпуск отсрочился на неизвестное время, а паспорта остались.
Они с Костей загорелись поездкой, собрались, но… все пошло как обычно: произошло громкое убийство известного человека, Константина срочно отозвали из отпуска на работу – и понеслось! Ее тоже вызывали, не менее срочно и настойчиво, и грозно-начальственно, но Зинаида уперлась – нет меня! Надоело.
– Я уехала.
Костя ее поддержал – и правильно! Ты езжай, отдохни, смени обстановку, хоть за границей побываешь, а я уж ладно, за двоих поработаю!
И Зинаида решила ехать. А что – билеты, документы, деньги на руках, самолетом до Питера, и в тот же день – на автобус. Но за день до отъезда она вдруг решила, что надо навести полный порядок в доме: не оставлять же любимого в грязной квартире с пустым холодильником и горой нестираного белья!..
Мыла, чистила, скребла-убирала, три ходки в магазин и на рынок сделала, забив продуктами холодильник, наготовила. Суетилась до самого отъезда.
Уже и вещи собрала, сумку выставила в прихожую, оделась, накрасилась, такси вызвала, и тут заехала Ритка – сказать последнее напутствие на дорожку, поделиться новостями, да и просто поцеловать на прощание.
– И зачем ты такси вызвала, я бы тебя отвезла! – возмущалась Ритуля.
Зинаида развешивала на балконе последнюю порцию перестиранных за два дня накопившихся вещей.
– Нет уж, дорогая, тебе лучше из Москвы не выезжать и в пробки не попадать. Меня и такси прекрасно довезет!
Ритка пребывала на последнем месяце беременности Севочкой, прибалтийским наследником, и носилась, как коза скаженная, мало обращая внимания на торчавший живот. Все старались ее придерживать и далеко от дома не отпускать.
– Ладно, заботливая ты моя! Тогда я побежала. У меня занятия в школе мамаш. Для меня большой вопрос: кто и чему может там обучить, они меня или я их?
Они расцеловались, Ритуля пожелала подруге классно съездить, оторваться, приглядеть себе финна задушевного – для разнообразия, и упорхнула, захлопнув за собой входную дверь.
И только развесив оставшееся белье, Зинаида обнаружила, что Ритка ее заперла – закрыла, повернув ручку новенькой, недавно поставленной балконной двери.
Ша-пи-то!
Цирк уехал, Зина осталась…