Любимые Риткины словесные обороты «и все», «и все дела!», как правило, в девяноста пяти случаев из ста заканчивались чем угодно – от конфуза до травматических случаев с тяжелым исходом, но только не благополучно. Зинуля тщетно пыталась отучить подругу от подведения черты под своими планами в этих оптимистичных выражениях – все впустую! «Вот странное дело, – думала Зинуля, неторопливо шагая от метро, – на учебу, работу, детей и любимых мужчин Риткино притягивание невезений почему-то не распространяется!»
Ну, не совсем так! Доставалось и преподавателям в институте, и – а как же иначе! – однокурсникам, и другим подвернувшимся. И доски в аудиториях падали, когда Рита выходила отвечать, и стулья ломались, и трибуны рушились, и преподаватели калечились, но училась Ритка на одни пятерки. И не от страха или чтобы поскорей отделаться от студентки Ковалевой ставили ей эти пятерки, нет, ровно наоборот – ее старались наказать, придирались, гоняли по всему материалу на экзаменах, правда, на безопасном расстоянии, метрах в трех от экзаменатора. А она отвечала, как пулемет – бодро и без запинки. К курсу третьему на нее махнули рукой: ужас там или не ужас всего института, а учится девка – будь здоров! И с работой у нее всегда лучше всех получалось. Фигово было коллективу – и еще как, это факт, но у самой Ритки – рабочий неиссякаемый энтузиазм и сплошной праздник!
Последние семь лет Ритуля работала риелтором в самой крутой московской фирме недвижимости. И, как ни странно, у нее это замечательно получалось. Жалел, видимо, Боженька ее многочисленных клиентов, а может, она сама любила их как родных, но самые большие продажи приносила в контору она, и она же имела самую большую базу квартир.
Кто знает, как это у нее работало, как запускается или стопорится механизм функционирования центра притяжения всемирной катастрофы, но клиентам Риткины особенности не вредили!
Кстати, и с любимыми мужчинами в Риткиной жизни этот загадочный механизм срабатывал как-то иначе, чем с другими людьми. Неизменно момент знакомства и первой встречи сопровождался для избранника разрушительно-травматическими последствиями, на фоне чего непуганый и плохо осведомленный товарищ влюблялся в Ритулю до потери объективного сознания. И в этот святой конфетно-цветочный период наивысшего выброса эндорфинов в обоих организмах с ним больше ничего плохого не происходило, окромя горячей любви и страстей зашкаливающих. Но стоило Ритуле остыть, разлюбить – все!
Мужику наступали кранты! Везде! На работе, в жизни, со здоровьем… Причем полные.
Самые умные вовремя сматывались, стараясь откупиться чем могли, всего пару раз вляпавшись в неприятности после неосмотрительных уговоров: «Риточка, я же тебя люблю, у нас все будет хорошо!», – быстро делали выводы и бежали отсюда – до заката, скажем, или до пресловутой канадской границы. Те же, кто от чувств-с так просто не отказывался, а плавился в неге под Риткиным взглядом грустной лани и пытался вернуть былую любовь, получали по полной программе и только после этого уносили ноги. Если еще могли…
Детей Риткиных маманино разрушительное начало вообще никак не касалось, не задевало даже рикошетом, разве что развило в отпрысках философский взгляд на жизнь и фантастическое чувство юмора.
Ритулю Зинаида увидела издалека. Трудно было бы не увидеть на грязно-бело-сером фоне московского пейзажика последних дней осени фигуру в ярко-красном пальто, на высоченных каблуках лакированных сапожек, активно машущую Зинаиде рукой и подпрыгивающую от нетерпения возле своей красненькой машинки в цвет пальто.
– Только бы клиент где-нибудь в сторонке стоял, – проворчала себе под нос Зинаида, – а то Ритка своими телесными движениями, не приведи Господь, дом свалит!
– Зинулечка! – обняла и расцеловала Ритка подругу с таким рвением, словно год не видела и истосковалась.
– Ритка, – предупредила Зина, – без лишних резких движений, если хочешь, чтобы осмотр апартаментов таки состоялся!
– Злишься? – не ослабляя объятий, но чуть отодвинувшись, чтобы рассмотреть степень Зининого возмущения, спросила Ритуля.
– Не очень, – успокоила подруга. – Я сейчас как геомагнитная обстановка в городе: слабо возмущенная.
– Ну и хорошо! – порадовалась Ритка и перешла к делу:
– Он еще не подъехал, может, в пробке застрял. А у меня телефон разрядился, выяснить не могу. И зарядку автомобильную утром в ремонт отдала. Вот же черт!
– И слава богу, что не подъехал, – порадовалась Зина, – а то ты так активно махала руками, что точно бы мужика уже сто раз угробила бы!
– Потому и махала, что его рядом не было! Дай свой телефон, я ему позвоню!
Звонить не пришлось: коротко просигналив клаксоном, к ним подъехал джип-«Мерседес». Не новье-преновье запредельной стоимости, но тоже машинка ничего себе. Оно и понятно, владелец «Жигулей» или «Запорожца» вряд ли мог себе позволить покупку квартирки в этом районе и в таком доме!
Из машины со спокойным несуетливым достоинством вышел мужчина. Ну, действительно лет под сорок, выше среднего роста, для Зинули, с ее росточком «метр в кепке в прыжке», так высокий – ой-ей-ей! Ему она макушкой лишь до плеча доставала. Темно-русые густые волосы, седые виски, спортивная подтянутая фигура, облаченная в дорогой костюм и куртку, – интересный такой мужчина.
Заметный, скажем так.
И лицо такое… серьезное лицо, навевающее ассоциации со скандинавскими преданиями о викингах, суровых походах и варягах всяческих.
– Здравствуйте, Маргарита Аркадьевна. Простите за задержку, пришлось в пробке постоять, а ваш телефон оказался вне зоны действия.
– Здравствуйте! Извините, телефон разрядился, – по-деловому сдержанно пояснила Рита. – Знакомьтесь, это Зинаида Геннадьевна. Она проведет подробный показ и ответит на все ваши вопросы.
Руки для приветствия ему Ритуля не протянула, это было для нее – область табу! Строго-настрого контролируемая Зинулей и всей родней с детства. Теперь вместо шариков в карманах останавливающую функцию выполняла папка с документами, которую Ритуля всегда прижимала к груди двумя руками.
– Здравствуйте, – поздоровался мужчина и представился:
– Захар Игнатьевич.
«Да, уж! Повезло с имечком, даже поболе, чем мне!» – подумала мимолетно Зинаида и заглянула ему в глаза…
В светло-светло-карие, орехово-рыжеватого цвета глаза… и споткнулась взглядом!
Ее словно паром изнутри обожгло, словно взрыв произошел где-то в солнечном сплетении: взорвался, потряс и с шипением разлился по венам газированной субстанцией – до самых кончиков пальцев, до корней волос на голове и покрасневших щек, а затем схлынул, затаившись в животе теплеющим комом, звоном под коленками и неясным блеющим лепетанием:
– Зи-инаида Геннадьевна, – споткнувшись на первом слоге, ответствовала наша барышенька, такая чувствительная, как только что выяснилось! И не отрывая взгляда от его глаз, протянула руку для рукопожатия.