То, что «покровительствуемая» или «опекаемая» держава в лице своих руководителей в какой-то момент «возомнит о себе» и пожелает изменить свой статус, или что эти самые руководители поведут себя подобно пушкинской старухе – исключалось полностью. Без всяких высоких материй и тонких политических ходов до Врангеля и всего его окружения была доведена простая, тоже имеющая быть только в сказках мысль – каждый из них при правильном поведении может рассчитывать на неограниченно долгую жизнь без болезней и фактически без старости. В этом лично убедился ещё в двадцатом году сам Пётр Николаевич Врангель, после того как Сильвия в образе жрицы неведомого культа за один сеанс излечила его от тяжёлой сердечной болезни, через несколько лет долженствовавшей привести его в могилу [122] .
Все же остальные, непричастные лица, до которых безусловно доходила информация обо всяких странностях, в том числе и межвременных переходах (от тех же офицеров, побывавших и в Москве, и в Берендеевке, и на англо-бурской войне), могли думать, говорить и писать абсолютно всё, что им приходило в голову. Государственная власть и средства массовой информации относились к теме точно так же, как в иных реальностях к трудам Фоменко, уфологии, целителям вроде Кашпировского или филиппинских хирургов и к ясновидцам всех мастей. В итоге и большинство образованных людей придерживались той же позиции, а прочих, «лиц податного сословия», это просто не интересовало.
– Хорошо, Ардальон Игнатьевич. Рад знакомству. Поехали, не будем тут отсвечивать, процедуру взаимных представлений и более близкого знакомства проведём на месте. Не возражаете?
– Не имею оснований, решения принимать мне не поручено, я инструкции и ваши пожелания исполняю…
Молодец каперанг, соображает, что полковник Басманов со своими погонами едва ли не то же, что Государь Николай Александрович. Тот тоже до конца носил «два просвета без звёздочек», однако едва ли какой угодно генерал на этом основании осмелился бы отнестись к его чину всерьёз. Так и с Михаилом Фёдоровичем – все, кому положено, знали, что он, с одной стороны, строевой гвардейский офицер, герой двух войн, многих орденов кавалер, командир и шеф всех спецподразделений Югороссии, а с другой – человек, которому что-либо приказать может только сам Верховный. С прочими старшими офицерами и сановниками державы он общался, как правило, на равных, а в сфере своих служебных прерогатив – вежливо, но непреклонно, невзирая на число звёзд и орлов на погонах собеседника.
Кому нужно, знали, в чём причина такого особого положения обычного, в общем-то, полковника, даже возрастом не выделявшегося на фоне многих других героев Гражданской войны, а все прочие могли строить любые предположения, это не возбранялось, главное – не переусердствовать.
На броненосце понравилось и Ибрагиму, и девушкам, особенно после заверений Сильвии и Арчибальда, что Югороссия недоступна вмешательству враждебных потусторонних сил. А все трое не понаслышке знали и о степени опасности окружающего мира, и о ценности надёжного убежища. «Три святителя» был таким убежищем уже внутри государства, самого по себе бывшего одним из самых безопасных мест на Земле. Вроде неприступной крепости на недосягаемом острове – в этом мире просто не существовало технических средств или спецподразделений, с помощью которых неприятель мог бы проникнуть на корабль и причинить вред его пассажирам, гостям, постояльцам…
В конце ХХ века на ГИП такие вещи имелись, здесь – нет. Триста метров морской воды от набережной до корабля, окружённого сплошной стеной, от поверхности до дна, противоторпедных сетей, сверху донизу обмотанных «Егозой» с бритвенно-острыми лепестками, несколькими слоями спиралей Бруно. В клубках колючей проволоки прятались многочисленные масс-детекторы и датчики тепловизоров, настроенные именно на подводных пловцов и не реагирующие на рыбу и дельфинов. В придонный ил были погружены мины типа сухопутных «МОН» и «лягушек», в случае инициации запалов способные поражать живую силу осколками и гидравлическим ударом, безвредным для самого проволочно-сетевого заграждения и корабля.
А дальше отвесный восьмиметровый надводный борт и бдительно несущая службу вахта. При поднятых трапах на броненосец не смогли бы проникнуть ни прославленные итальянские диверсанты из десятой флотилии МАС [123] , ни герои нынешних сериалов про «Морских дьяволов». А дальнобойных ракет с термобарическими боеголовками, реактивных самолётов-носителей и даже обычных сверхмалых подводных аппаратов с дистанционным управлением манипуляторами здесь пока не придумали.
Катранджи как главу делегации разместили в бывшем адмиральском салоне, приведённом в соответствие с нормативами парижского отеля «Риц» или какой-нибудь «Рэдиссон Славянской». Напротив, по другую сторону коридора, ведущего в кают-компанию, в бывшей трёхсекционной (салон, спальня, кабинет) каюте командира поселились Кристина с Мариной. Басманов ограничился всего лишь двухкомнатным номером, бывшей каютой старшего офицера.
– Мы в город поедем? – спросила Марина у Басманова, когда размещение было закончено и девушки вышли на широкий кормовой балкон, откуда отлично была видна Нахимовская набережная, за последние пять лет превратившаяся в шикарный променад, ничуть не хуже, чем в Ницце, например. – Ужасно хочется посмотреть своими глазами, как вы тут живёте…
…В словах девушки Басманову послышалось невысказанное – «Как ТЫ тут живёшь?» и даже – «Как мы с тобой здесь жить будем?». Отчего-то ему казалось, что всё уже решено, нужно только найти подходящий момент и закрепить словами то, что, как Михаил надеялся, чувствовали они оба.
– Это уж как ваше желание будет, – ответил ей Басманов. Они впервые оказались с Мариной вдвоём, вообще впервые, не только с момента, как она почувствовала возникшее у неё душевное к полковнику влечение, а он, в свою очередь, это заметил и ощутил самый первый намёк на готовность ей ответить.
– Я связался с министром, ответственным за работу с нашей делегацией, он согласился, что гораздо удобнее для всех будет начать переговоры завтра в десять утра, в помещении Офицерского собрания флота. Решили, там самое подходящее место, по многим причинам. Таким образом, Марина Васильевна, сегодняшний вечер в нашем полном распоряжении. У меня есть несколько, так сказать, полуофициальных предложений по «культурной программе», но решать, безусловно, вам. Вот подойдут Ибрагим и Кристина Станиславовна, всё и обсудим.