Перед статуей мадонны,
Что он будет верен даме,
Той, чьи взоры непреклонны…
– Не случится, как с героем этого стихотворения? – подчёркнуто нейтрально спросила валькирия, выпуская дым в сторону, чтобы не смотреть на Кирсанова.
– А что с ним случилось? – простодушно спросил полковник, как бы демонстрируя свою литературную необразованность. – Впрочем, я попробую догадаться. Вы позволите?
– А как я могу не позволить?
– Да так как-то… «…всем презрением юным, чуть заметным движеньем руки» [140] .
– Это уже Блок, я не ошиблась?
– Абсолютно верно. Он самый. Я ещё помню такие рестораны. Перед войной. И почти в конце… Так о чём это мы?
…И забыл о тайном браке,
Всюду ласки расточая,
Ночью был зарезан в драке
И пришёл к преддверьям рая…
– И дальше угадывать будете?
– Ну а куда денешься? Вроде пока получается.
– Ты ль в моём не клялся храме, —
Прозвучала речь Мадонны, —
Что ты будешь верен даме,
Той, чьи взоры непреклонны?
Отойди, не эти жатвы
Собирает Царь Небесный.
Кто нарушил слово клятвы,
Гибнет, Богу неизвестный.
Но, печальный и упрямый,
Он припал к ногам Мадонны:
«Я нигде не встретил дамы,
Той, чьи взоры непреклонны».
– Да, Павел Васильевич, хорошо вы умеете угадывать. Мне даже не по себе делается. Так-таки и не встретили?
– Увы! Часто думал, на беду или на счастье…
– И?
– Пожалуй, скорее на счастье. Иначе…
– Я думаю, пока достаточно, Павел Васильевич. Мы с вами оба люди умные, специалисты, да? Всё что вы хотели, я услышала. Вам прямым текстом ответила. И давайте закончим на сегодня…
Кирсанов наклонил голову, в буквальном смысле поняв её слова.
– Пойдёмте, нас ждут, – как можно мягче сказала Волынская.
…Переговоры Катранджи с югоросскими «коллегами», «оружейными баронами», проходили в атмосфере полного взаимопонимания. Пять «купцов» в штатском во главе с вполне достоверно выглядевшим армянином Тер-Исакяном с заинтересованным вниманием выслушали пожелания редкостного оптового покупателя.
Все с увлечением играли свои роли. Катранджи представлялся тем, кем мог бы на самом деле быть в этом мире – старшим сыном турецкого бея из ныне британской подмандатной Палестины. Он якобы решил, пользуясь нынешними затруднениями англичан, организовать против них масштабный джихад с целью вернуть себе владения, по праву принадлежащие его роду с шестнадцатого века, по фирману четырнадцатого османского падишаха, султана Ахмеда первого. Проще говоря – изгнать оттуда британского комиссара с его канцелярией и основать новый халифат, от Нила до Евфрата. С точки зрения здравого смысла легенда достаточно бредовая, но ничуть не более, чем восстановления Израиля через две тысячи лет после его ликвидации.
По крайней мере, торговцы оружием, по мнению Катранджи, лица вполне самостоятельные, хотя и патронируемые правительством, достоверностью предложенной им версии нисколько не заинтересовались. Им нужно было избавиться от огромного количества неликвидов, скопившихся у них на складах ещё с времён здешней Мировой, Гражданской и греко-турецкой войн. В розницу ими торговать можно было до второго пришествия Христа или первого – еврейского машиаха. Примерно такие распродажи устраивали американцы после обеих мировых войн в нашей действительности.
Только законченный идиот мог бы поверить в такую версию, а Ибрагим-эфенди таковым не был ни в коем случае. Какие «неликвиды» двух минувших войн? Среди них могли бы оказаться «трёхлинейки» всех модификаций, немецкие «маузеры», «австрийские «манлихеры» и поставленные союзниками «арисаки», «винчестеры» и «ли-энфильды». Из пулемётов – «максимы», «льюисы», «шоши», «гочкисы». Даже в мире Югороссии это старьё никак не подошло бы для вооружения бандитских армий, что говорить об эпохе, ушедшей на век вперёд.
А здесь вдоль стены большого зала на столах было выложено оружие, которого Катранджи, при своём богатом жизненном и конкретно военном опыте, просто в глаза не видел. Даже не догадывался, что такое существует, хотя не было ручного огнестрельного железа, с которым бы ему не приходилось иметь дела при тех или иных обстоятельствах. Знал он все стоящие на вооружении российской армии системы, унифицированные таосские и оригинальные конструкции американских и европейских оружейников. Был знаком с мелкосерийной продукцией более-менее технически развитых территорий «Дикого поля», как иногда называли в России все земли, лежащие за пределами Периметра. Там, в княжествах Южного Индостана, в Персии и городах-государствах китайских «милитаристов» [141] иногда появлялись весьма остроумные поделки, пользоваться которыми в серьёзном деле ни один уважающий себя человек в здравом уме не стал бы даже под страхом виселицы.
Но устроители «выставки-продажи» выложили на свои стенды такое, что у Ибрагима глаза полезли на лоб от изумления и восхищения. Вот, например, штурмовая винтовка, или, как русские её назвали – «автомат». Чертовски красивое и удобное изделие, но поражающее прежде всего какой-то безумной простотой. Консультант-инструктор в гражданской рабочей одежде, в котором намётанный взгляд сразу выявлял офицера немалых чинов, взял автомат в руки – несколько стремительных движений, лязг металла, и на столе лежат всего пять деталей. Сразу видно, что это – настоящий инструмент для боя. Ибрагим присмотрелся, взял в руки массивный затвор с длинным штоком, повертел в руках.
– Я так понимаю, что ваш автомат можно вообще не разбирать? – спросил он у инструктора. – Тут нечему ломаться.
– Разве что для чистки. Причём не обязательно регулярной. Со ствольной коробкой, полной грязи, работает довольно уверенно. Но я бы всё же посоветовал тщательно чистить после каждой стрельбы, меньше мороки и дольше послужит, – вежливо ответил офицер.
Кроме «автомата», вниманию Катранджи было предложено: аккуратный, тоже очень простой самозарядный карабин («Патрон однотипный, 7.62×39, баллистические характеристики пули аналогичные, но меткость в полтора-два раза выше»), два типа снайперских винтовок, три – пулемётов и шесть – пистолетов и револьверов.