— Начинался восемьдесят седьмой год, — продолжила Лена. — Время перемен, общей растерянности, первой волны агрессии и жестокости в стране. Тогда все начинали чувствовать себя беспризорниками, что уж говорить об этих мальчишках. Нам всем нужна была семья.
— То есть вы тоже…
— Нет, — Лена снова улыбнулась, на этот раз в ответ на мою непонятливость. — Про семью я сказала в общем смысле. Как я уже говорила, членами братства были только мальчишки, причем не только детдомовские. Но в какой-то степени вы правы, отношение к этому братству я тоже имела. На тот момент мы с Женей уже здорово подружились, доверяли друг другу тайны. Я что-то рассказывала ему, он — мне. Клятву он при этом, конечно, нарушал, но знал, что я никому ничего не скажу. Кстати, я бы и впредь держала все это при себе, если бы не некоторые обстоятельства. Свою роль играло и то, что Женя всегда был несколько амбициозен. Иногда любил похвастаться. А перед кем еще он мог покрасоваться, как не передо мной? Так что о делах ребят я в конечном итоге знала ничуть не меньше их самих. К тому же Женя был в этом союзе лидером, вожаком, сам же он это братство и организовал, поэтому, с его точки зрения, имел моральное право на некоторые послабления. Моего друга заботило только то, чтобы об этом не узнали остальные, ведь его авторитет мог тогда серьезно пошатнуться.
— Веник! — неожиданно сообразила я.
Проводить аналогии с разными именами я начала еще тогда, когда только услышала это детское прозвище. Но Веник с самого начала устойчиво ассоциировалось у меня с Вениамином. То, что Веником по созвучию может стать также Евгений, как — то не пришло в голову.
— Я вижу, вы времени не теряли, — сказала Лена. — Он терпеть не мог этого прозвища.
Я развернула «Комсомолку» на нужной странице. Лена бросила на нее короткий взгляд, равнодушно сказала:
— Да, это он. Зверев Евгений Андреевич, будущая надежда России. Я читала эту статью.
— Но в вашем списке фамилии Зверев не было.
— Совершенно верно, там он был указан под другой фамилией. Если напряжетесь, то сообразите сами.
— Вы случайно учительницей не работали? — рассмеялась я. — Уже сообразила, но хотела услышать от вас. Это Найденов, не так ли? Но фамилия? Вы же сказали, что у него была семья. Да и отчество не совпадает.
— Через год после того, как Женя попал в детдом в Нижнем Новгороде, его усыновили, и он получил фамилию приемных родителей — Найденов. Во всех документах в дальнейшем он проходил именно по ней. По иронии судьбы, новая фамилия как нельзя кстати соответствовала статусу детдомовца. А настоящая его фамилия — Зверев. Очевидно, он взял ее уже после того, как уехал из Мурома. То же самое произошло с отчеством. О себе Женя ребятам мало что рассказывал. Тогда я думала, что ему больно или неприятно говорить на эту тему. А сейчас, особенно в свете последних событий, могу предположить, что ему просто было удобно называться Найденовым. Эта фамилия давала ему некоторое право быть среди ребят своим.
— Однако вы к нему не очень-то снисходительны, — заметила я. — Кстати, что случилось с его приемными родителями?
— Ничего, — Лена пожала плечами. — Он от них сбежал, не объясняя причин своего поступка. Мне он как-то признался, что никогда не смог бы их полюбить, как настоящих родителей, поэтому и сбежал, а потом категорически отказывался вернуться. Теперь я думаю, что он не захотел терять свою самостоятельность, к которой только-только начал привыкать.
«Однако, — подумала я, — этот Зверев, очевидно, когда-то очень нехорошо обошелся со своей подругой юности».
Лена посмотрела мне в глаза и жестко сказала:
— Когда я расскажу вам все — а осталось совсем немного, — вы тоже забудете о снисходительности, будьте уверены. И мои личные взаимоотношения с этим человеком, равно как и с другими, не имеют в данном случае никакого значения.
Я уже не сомневалась, что Зверев каким-то образом должен иметь прямое отношение к гибели своих собратьев по тайному обществу, которое сам же и создал. Однако предпочла ни о чем не спрашивать, а выслушать историю по порядку. Лена, очевидно, хорошо обдумала предстоящий разговор, избегала каких-либо двусмысленностей и собиралась идти в своей исповеди до конца.
— Продолжайте, — снова сказала я.
— Как я уже сказала, одними клятвами ребята не ограничились. Что лучше всего может заставить сразу десять человек крепко держать язык за зубами?
— Общее преступление.
— Вот именно. Предложил пойти на «дело», конечно же, Женя. Сначала все выглядело довольно невинно. Не с точки зрения законности, а с морально-этической стороны. В городе было несколько подростковых тусовок. Хотя слово «тусовки» тогда еще, кажется, не употребляли. Но это неважно. Большинство из таких компаний просто весело проводили время: играли на гитарах где-нибудь во дворах или подвалах, там же выпивали, кто чаще, кто реже.
Но для некоторых лучшим развлечением была возможность набить кому-нибудь морду. Чаще всего бить приходили детдомовцев, особенно этого детского дома, потому что его воспитанники всегда давали должный отпор, хотя потом получали за это нагоняи от воспитателей и директора. Иногда нагоняями не ограничивалось. В общем, развлечься можно было на славу.
Все было относительно нормально, пока драки эти происходили по определенным правилам, негласным законам. Но незадолго до основания «братства» произошел один печальный инцидент. Компания местных из того же района, в котором находился детдом, устраивала драки чаще всего. И вот ребята здорово подпили и отправились искать развлечений. По пути им попались двое детдомовцев. В результате один получил серьезные увечья, а другой скончался еще до приезда «Скорой». Тот, что попал в больницу, сказал, что ничего не помнит. Стукачество, — произнеся это слово, Лена на мгновение запнулась и скривила губы, — даже в таких ситуациях в детдоме не приветствовалось. Других же свидетелей происшествия не нашлось.
— Таким образом подростки остались безнаказанными?
— Совершенно верно. Вот Зверев и предложил отомстить за ребят. Естественно, его поддержали. Этим же вечером подкараулили трех человек и избили до полусмерти. Потом Зверев вынул нож и сказал, что братство надо скрепить кровью, все рав — но без этого месть будет как бы неполной. Он воспользовался ножом первый, чтобы показать пример. Остальным отступать было уже некуда.
Я присвистнула. Вот так «надежда России».
— Это было только начало, — спокойно сказала Лена. — Главным здесь было сделать первый шаг. Переступить через себя только один раз. Кроме того, как вы уже могли убедиться, Женя — прирожденный лидер.
— Для банды подростков, — не удержалась я.
— Он умел повести за собой других, убедить в своей правоте, доказать при желании, что черное — это белое, а белое — черное. Так было в детстве, те же качества Зверев сохранил и даже развил в себе и сейчас.