— Вас зовут Ольга? — поинтересовался он, стараясь не обращать внимания на нетерпеливо толкущихся в дверях кабинета людей.
— Ольга, — согласилась я.
— Ира сказала: вы имеете неплохой опыт работы секретарем?
— Имею.
Директор глянул на меня с возрастающим любопытством и симпатией.
— А вы не очень разговорчивы, а?
— Не люблю болтать попусту.
После секундного раздумья он кивнул на сдержанно шумящую ораву в дверях и с улыбкой поинтересовался:
— Сможете организовать так, чтобы меня беспокоили только по делу? Разрешаю все, даже рукоприкладство.
Я порадовалась, что человек, на которого мне предстояло работать в ближайшее время, был не лишен остроумия, поправила очки и совершенно серьезно сказала:
— Это моя работа.
На миг в его глазах мелькнуло сомнение, к первой или ко второй его фразе следует отнести мои слова. Потом он, очевидно, решил, что не стоит забивать голову такими пустяками, когда дел и так накопилась тьма-тьмущая. Неуверенно, опасаясь, наверное, что в последний момент я могу передумать и отказаться, спросил:
— Завтра желательно приступить к работе. Вы не возражаете?
— Нет, — успокоила я его, поднимаясь, — не возражаю. До свидания.
На этом наш разговор закончился. Занял он не более трех минут.
Внедрение жестких порядков я начала незамедлительно: подойдя к двери, не стала вежливо, но решительно проталкиваться сквозь примолкнувшую при моем приближении толпу жаждущих аудиенции, а остановилась в полуметре, так, чтобы видно и слышно было всем собравшимся, и железобетонным голосом сказала:
— Я бы хотела выйти. Будьте любезны.
Толпа умолкла окончательно, нехотя расступилась. Я презрительно смерила взглядом освободившийся узкий проход и слегка повысила голос:
— Будьте любезны меня пропустить.
Это подействовало. Передние потеснили задних, задние попятились, я свободно прошла по освободившемуся коридору, подошла к столу секретаря, кивнула на вновь ожившую толпу в дверях директорского кабинета и спросила Ирину:
— Это что же, каждый день так?
Девушка испуганно захлопала глазами и затравленно пробормотала:
— Обычно меньше. Но сегодня что-то случилось, но что именно, я не знаю — не спрашивала, а сами они мне не говорят. Особенно противный вон тот толстый, — пожаловалась она, переходя на шепот, — в сером костюме.
Человек, на которого она указала, производил впечатление скорее не толстого, а большого. Даже очень большого. Выделить его среди остальных не составляло труда благодаря его росту, комплекции и наглому, самодовольному виду. Вообще-то он с кем — то разговаривал, стоя к нам спиной, но что любопытно — наглым и самодовольным выглядел даже его затылок.
— Кто такой? — спросила я, сосредоточенно разглядывая мощную шею и квадратные плечи. Повернулся бы, что ли. Противников, даже потенциальных, следует знать в лицо.
— Валерий Борисович. По снабжению он. — Иринкин голосок задрожал от негодования.
Мне стало ее жаль. Разве можно с таким характером работать секретарем, да еще в подобном месте? Но тут же я подумала, что с таким характером вообще, наверное, сложно найти работу, потому бедняжка за эту так и держится.
— Валера! Глухов! Зайди! — крикнул кто-то из дверей кабинета, с трудом перекрывая шум.
Упитанный снабженец хлопнул собеседника по плечу так, что того заметно перекосило, заржал и вразвалку направился к кабинету директора. Мужики, все как один, почтительно уступали ему дорогу. Поравнявшись с нами, он на мгновение остановился, окинул меня с ног до головы похотливым взглядом, причмокнул толстыми губами и что-то негромко сказал. Стоящий рядом лысый мужичонка обернулся и гаденько рассмеялся.
Я тут же занесла Глухова в черный список на первое вакантное место. Лично мне на этого борова плевать. Но он пользуется несомненным авторитетом среди сотрудников. Подружиться мы сможем едва ли, следовательно, я должна каким-то образом воспользоваться этим авторитетом. Или разрушить его.
Думая каждая о своем, Ира и я не отрывали от Глухова взглядов, пока тот не скрылся за дверью, а затем приступили к делам. Несколько минут Иринка посвящала меня в рабочий распорядок и привычки шефа, показывала, что и где лежит в ее немудреном хозяйстве. После этого я помогла ей приготовить кофе, пожелала хорошо провести отпуск и попрощалась.
На следующий день желающих войти в кабинет директора так же запросто, как они делали это обычно, ждало жестокое разочарование в виде временной секретарши. Мое появление вызвало настоящий переполох среди сотрудников администрации, деловых партнеров, друзей директора и прочих приближенных, равно как и тех, кто к числу приближенных не относился, но брал нахальством.
Сначала о новенькой секретарше говорили, что она симпатичная, с соблазнительной фигурой, но скверным характером. Вскоре привлекательность моих внешних данных отошла на второй план, а скверность характера дополнилась стервозностью, заносчивостью, самоуверенностью, ядовитым языком и еще многим в том же духе. К концу дня уже ни у кого не вызывало сомнений, что это исчадие ада сжило со света тихую мышку Иринку и, по всей видимости, подсыпало что-то в чай директору, так как при всей своей чудовищности пользовалось его несомненной благосклонностью. Только ближе к вечеру я рискнула надеть очки, потому что они придавали мне изрядную долю солидности. До сих пор я их то надевала, то снимала, так как всерьез опасалась, что с кем-нибудь из посетителей придется схватиться врукопашную в буквальном смысле слова.
Весь день я прогуливалась взад и вперед по просторной приемной и безжалостно отлавливала каждого входящего. Пройти дальше он мог только после того, как добросовестно выкладывал, как его зовут, какую должность и где занимает, а также какова цель его визита к директору продовольственного рынка. Далее я оставляла слегка обалдевшего после допроса посетителя в одиночестве и отправлялась «на доклад» к директору, после чего возвращалась, чтобы сообщить о его решении.
Пару раз особо пронырливые успевали опомниться быстрее, чем я возвращалась, и устремлялись в кабинет, не дожидаясь, пока я оттуда выйду и их приглашу. Или не приглашу — это уж как получится. Но я была настороже — успевала опередить и этих умников.
Новый порядок приема посетителей быстро укрепился, чему немало способствовало то обстоятельство, что и я, и директор, каждый по-своему, получали от самой процедуры установления порядка колоссальное удовольствие. Уже к полудню определенное удовольствие начали получать и остальные — весть об очередном «обработанном» посетителе распространялась по административному зданию и дальше с быстротой молнии, а так как наиболее изощренно «обрабатывались» самые наглые и твердолобые, остальные, не столь нахальные и поэтому раньше оказывавшиеся в последних рядах, быстро оценили преимущества нового порядка и следовали ему в основном добровольно.