Именно эта стремительность подгоняла меня, не давала покоя и заставляла собирать и сортировать самые невероятные слухи, бродившие по городу. Вечерами Ямской предпочитал сидеть дома. Я же добросовестно провожала его до дверей квартиры, держась, разумеется, в некотором отдалении, а затем отправлялась «на охоту». До глубокой ночи я инспектировала злачные места города, знакомилась с нужными, потенциально нужными и совсем бесполезными людьми, слушала, пила, ела, играла в азартные игры, знакомилась со знакомыми своих новых знакомых, домой приходила только под утро, по самые уши загруженная информацией, которую еще предстояло проанализировать и рассортировать. А утром спешила на работу, где строго следила за тем, чтобы ни один посетитель не смог подобраться к Ямскому незамеченным.
В первый же день я позаботилась о том, чтобы иметь возможность прослушивать кабинет Ямского и оба телефона директора, кстати, один из аппаратов до этого не был запараллелен с секретарским, и любой, кому был известен его номер, мог соединиться с директором напрямую, минуя мой официальный контроль. А это меня, естественно, совершенно не устраивало.
К сожалению, приемная редко пустовала, мне то и дело приходилось отвлекаться на кофе, звонки, посетителей, поэтому слушать конфиденциальные разговоры директора удавалось лишь урывками. Положение осложнялось тем, что у директора имелся также мобильный телефон. Прослушивать его, конечно, можно, но сделать это не так-то просто, требуется особая аппаратура, которую с собой таскать неудобно. Хорошо еще, что мобильником директор пользовался в основном за пределами офиса.
Но самое неприятное заключалось в том, что Ямскому не сиделось на месте, он то и дело срывался и куда-нибудь уезжал. Вот в этом и заключался основной недостаток моей работы в качестве секретаря — я не могла сопровождать Ямского постоянно, незаметно следовать за ним хотя бы на расстоянии. Каждый раз, когда он проходил через приемную со словами «буду через полчаса», в моей голове поневоле начинали бродить мысли о том, стоило ли концентрировать все усилия на одном объекте. Ведь если он больше не вернется, мне придется начинать все сначала, а печальный список безвременно почивших бизнесменов города Мурома пополнится еще одним именем.
Успокаивало в такой ситуации только то, что «вирус невезения» пока поражал всех заразившихся им по-разному, каждая его жертва покидала этот мир своим собственным способом. Если подобная закономерность будет иметь место и впредь, то такие несчастья, как, например, автомобильная катастрофа или некачественная пища, можно исключить — это уже было.
Я взглянула на метавшегося по приемной Игоря Николаевича. Бедняга совсем пал духом, того и гляди пустит слезу от отчаяния. После трех минут ожидания он выглядел так, словно провел в этой самой приемной годы, возможно, десятилетия, и надежда когда-либо увидеть приятеля покинула его окончательно. Должно быть, и правда что-то стряслось.
— Давайте я вам чайку налью, — сменила я гнев на милость.
Игорь Николаевич от моих слов подпрыгнул, как будто над его ухом только что неожиданно грянул гром, поморгал, переваривая мои слова, и только после этого пробормотал:
— Не откажусь.
Я налила ему крепкого чаю, пододвинула поближе сахар и крекеры. Ни на то, ни на другое он даже не взглянул, вцепился обеими руками в чашку, как в спасательный круг.
Мое любопытство разгорелось еще больше.
— Морозец на улице?
— Что? — вздрогнул он. — Вы что-то сказали?
— Замерзли? — переспросила я.
— А-а. Да, наверное… — Игорь Николаевич нахохлился и снова погрузился в раздумья. Чай он даже не попробовал.
Игорь Николаевич Шапочников стоял в моем черном списке на втором месте. Первое устойчиво занимал сам директор и его приятель.
К Владимиру Семеновичу Шапочников приезжал ежедневно, то есть видела я его уже в третий раз. Все три раза он появлялся неожиданно для меня, но Ямской всегда знал о его визите. Из этого я делала вывод, что приятели договаривались о встрече заранее и, скорее всего, не по телефону.
Насколько мне было известно, общих дел они практически не вели — Шапочников кормился доходами от реализации мягкой мебели. Дружескими чувствами ежедневные визиты Шапочникова тоже объяснить было сложно. Позавчера он так запаниковал, когда я начала задавать ему обычные вопросы: «Кто?» да «По какому вопросу?» — что мне подумалось, не страдает ли этот человек манией преследования или иным подобным недугом. Ямской до того момента не вмешивался в мои «разборки» с посетителями, а с явным удовольствием слушал наши препирательства из кабинета. Но когда узнал голос Шапочникова, вышел в приемную сам, чем немало меня удивил.
Дальнейшее меня заинтересовало еще больше, а также насторожило и слегка разозлило.
Шапочников при виде Ямского радости не выразил, даже не улыбнулся, только облегченно сказал:
— Пойдем прогуляемся.
— Холодно, — скривился Ямской.
— Лучше уж мерзнуть, чем… — вырвалась у Шапочникова непонятная фраза. — В конце концов, мы можем куда-нибудь заглянуть.
— Ладно, — нехотя согласился Ямской, сообщил мне, что вернется минут через тридцать-сорок, и вышел. Шапочников заторопился следом за ним.
— До свидания, — сказала я ему вслед. Я была очень сердита, и фраза прозвучала не слишком доброжелательно.
Шапочников испуганно оглянулся, посмотрел на меня, как на Горгону, пробормотал в ответ что-то неразборчивое и выскочил в коридор, при этом чуть не сбив с ног Нину Васильевну, нашего бухгалтера.
Нина Васильевна отшатнулась и едва не уронила кипу документов, которую держала в руках.
— Странный человек. Это надо срочно подписать, Оленька. Я оставлю?
— Конечно. — Я взяла документы. С удовольствием просмотрю их на досуге, пока Ямской где-то бродит. — Я тоже заметила, что он со странностями. А он всегда такой или это временный заскок?
— Не знаю, я его второй раз вижу. Позавчера он врезался в Карасика, — Нина Васильевна хихикнула.
С Карасевым, или Карасиком, я уже имела счастье познакомиться. Юноша ростом под два метра и весом в сто двадцать килограммов разделывал туши в мясных рядах. Врезаться в него означало заработать легкое сотрясение мозга, сопровождаемое тяжелой головной болью. Я представила, как щуплый, не в меру суетящийся Игорь Николаевич пытается пробить головой могучую грудь Карасика, и тоже рассмеялась.
— А кто он такой?
— Этот? — мотнула головой в сторону двери Нина Васильевна. — Не наш, это точно. Кажется, старый приятель Владимира Семеновича.
Я только вздохнула. Это я и сама знала. А известно о тесном знакомстве Ямского и Шапочникова мне стало еще до того, как я увидела их обоих.
Этот разговор состоялся в мой первый рабочий день на посту секретаря администрации продовольственного рынка города Мурома. А за сутки до того, как я впервые вошла в офис данной администрации, генерал Гром, мой непосредственный начальник, посвятил меня в подробности предстоящего задания.