Красноречие газетчиков пару раз приводило к неприятностям.
Так, не далее как на позапрошлой неделе Игорь заявился в редакцию газеты «Столица Поволжья» с бейсбольной битой и собственноручно разбил в ошметки компьютер руководителя отдела информации, откуда, по его мнению, и исходили все возмутительные инсинуации и клеветнические наветы злопыхателей. Не удовлетворившись содеянным, он обложил матом весь отдел, разбил нос секретарю, а потом зашел в помещение компьютерной верстки, где отмечали день рождения одного из работников, схватил со стола недопитую бутылку водки, показательно выпил ее из горлышка, разбил об стену и был таков.
Подобным образом Игорь Дмитриевич вел себя и в других присутственных местах. Чем, разумеется, не снискал ни народной, ни чьей-либо еще любви.
Игоря Дмитриевича любили только в одном месте: в модельном агентстве «Каллисто», где работало большинство его бывших и нынешних любовниц. С девушками из этого агентства, а также с их шефом, господином Гапоненковым, сын губернатора преимущественно и коротал досуг. А так как досуг составлял львиную часть жизнедеятельности Игоря, то экс-спецназовец и нынешний воротила строительного бизнеса был практически неразлучен с моделями и их боссом. Он присутствовал на показах, съемках и презентациях, пристраивал девушек в Москву и Питер, где у него осталось немало знакомых, обеспечивал теплые местечки при папе-губернаторе и его подчиненных, тоже людей, богом, властью и финансами не обиженных.
Вот с этими-то девочками Игорь Дмитриевич и бухал вчера на своей даче. Причем уже третий день, благо у него был какой-то совершенно замечательный повод, который никто уже и не помнил. Охранники Войнаровского — те, кто уцелел после беспощадной расправы, учиненной неизвестным, явившимся под видом электромонтера, — утверждали, что даже до виллы их хозяина доносились крики что-то праздновавших гостей губернаторского сыночка.
К вечеру третьего, то есть вчерашнего, дня гулянка пошла на убыль. Игорь Дмитриевич утихомирился и принялся блуждать по окрестностям, упражняясь в стрельбе по птицам из своего пневматического пистолета. По крайней мере, так утверждает сейчас он сам. Но все знали, что сыну губернского главы можно и не доверять: он страдал провалами памяти, во время которых становился особо буен. Причем в эти моменты он выглядел особенно трезвым и был страшно силен и агрессивен, потому собутыльники предпочитали не попадаться ему на глаза.
Вот у этого-то добропорядочного и законопослушного гражданина Российской Федерации и обнаружили пистолет-пулемет «узи», из которого был застрелен один из охранников Войнаровского. Чем был убит сам Войнаровский, никто не понял. Второй его охранник убит отверткой, кроме того, у него выколот левый глаз. Третий охранник, так называемый «прикрепленный», то есть личный телохранитель Войнаровского, Грибов, лежал сейчас в больнице в бессознательном состоянии — с серьезной черепно-мозговой травмой и сломанным носом. По-видимому, его просто-напросто шарахнули головой об стену. На ней имелось кровавое пятно, подтверждающее эту гипотезу.
Быть может, шофер и садовник Войнаровского, которые, собственно, и нашли оружие на даче Игоря, никогда бы не сунулись туда, если бы не черная кепка на заборе Игоревой дачи. Черная бейсболка с надписью «Reebok», которая, как прекрасно помнил шофер, хоть и обдолбанный кокаином, была на монтере. Красовалась она на заборе, как нарочно, словно ее вывесили как опознавательный знак.
Увидев кепку, шофер и садовник ринулись в дачу Игоря. Они обнаружили там совершенно невменяемую компанию и самого хозяина, который развлекался тем, что бил кулаками посуду и стекла. Он весь был перемазан кровью, сочившейся из порезов на руках, и при появлении людей Войнаровского кинулся на них с перекошенной физиономией и с диким криком:
— А-а-а, падлы, забы-ы-ы-ыли!!
Чего уж там кто забыл, осталось неизвестным, но парни, не без труда вдвоем справившись с впавшим в буйство хозяином, тут же наткнулись на пистолет-автомат «узи». И немедленно вызвали подмогу.
* * *
— Это совершенная глупость, — говорил губернатор с такой горячностью, какой я раньше за ним не замечала. — Это совершеннейшая, полнейшая глупость — думать, что Игорь мог в невменяемом состоянии пойти на дачу Войнаровского и перебить всю его охрану, а потом убить и самого Александра Емельяновича! Это же чистой воды фикция!
— Но, согласитесь, Дмитрий Филиппович, — осторожно вставил Платонов, — отпечатки пальцев Игоря на том самом пистолете-автомате, из которого застрелили охранника Войнаровского, — не фикция, а вещь вполне реальная. Более того, это прямая и бесспорная улика.
— Улика?! — завопил губернатор. — Значит, вы тоже верите в виновность моего сына, да? Верите в то, что он так запросто мог завалить трех здоровенных бугаев, а потом убить Войнаровского и уйти никем не задержанным? Да он и в нормальном-то виде на такое не способен, не то что в нетрезвом! Он же не Арнольд Шварценеггер какой-нибудь там, не «Терминатор», в самом-то деле! Да, он служил в спецназе, но это же не повод, чтобы вот так вот…
Не закончив фразу, губернатор огладил ладонями заходивший круглый живот, немного утихомирился и продолжал уже тихим, задушенным голосом:
— Я прекрасно понимаю, что пистолет с отпечатками, подтвержденными экспертизой, — улика. Но ведь это же подстава! Неужели вы не видите? Да, Игорь не любил Войнаровского. У них были конфликты еще по работе, когда фирма Игоря получила заказ на строительство одного из корпусов «Диаманта», а Войнаровский отказался от услуг «Ренессанса». Игорь тогда чуть не подрался с ним. Но… все это глупо, понимаете — глупо. Да и как оказался пистолет-автомат охранника… как его… Николая… у Игоря? Ведь он был у того, у кого ему и положено быть.
Застрекотал мобильник генерала Платонова. Он поднес трубку к уху и некоторое время слушал, потом посмотрел на губернатора и проговорил:
— Дела, Дмитрий Филиппович. Я могу идти?
— Не про Игоря сообщили?
— Нет.
— Идите.
Платонов вышел. Губернатор проводил его мутным взглядом, потом, не глядя на меня, заговорил:
— Да, вот такие дела… Войнаровский кому-то серьезно помешал, и его убрали. Невооруженным глазом видно, что работал профессионал экстра-класса. Я тут записал… — он перевел глаза на лист бумаги, на котором он непрестанно вырисовывал какие-то каракули, — записал: в доме было шесть человек — сам Войнаровский, его личный телохранитель Грибов, потом две бабы из какого-то модельного агентства и внизу, на террасе, двое охранников, Афонин и Кравцов. Во флигеле возле главных ворот были еще двое — шофер и садовник. И никто не может ни опознать Игоря, ни вообще объяснить, как и кто проник в дом их шефа и учинил такой разгром. Шофер утверждает, что сам довел псевдомонтера до террасы, где сидели двое охранников. Но он, между прочим, плохой свидетель, потому что употреблял алкоголь и черт знает еще что. Теперь он с пеной у рта доказывает, что приходил именно Игорь, потому что, цитирую, — лицо губернатора пренебрежительно искривилось, тяжелые мешки под глазами стали особенно заметны, — «потому что больше некому». Каково! Садовник вообще ничего не видел, двое охранников убиты, Грибова, верно, приложили сзади, так что он тоже ничего не видел, кроме обоев. Остаются две девки из модельного агентства. Одна сейчас в психушке с сильным нервным расстройством, а вторая говорит, что не разглядела лица убийцы, потому что тот был в кепке с длинным надвинутым на глаза козырьком. К тому же оказалось, что она слепая, как крот. — Слепая?