– Присаживайтесь, ваше величество!
Довольный собой Балан снова заржал, и Эдуард, брезгливо вытерев стул носовым платком, уселся. Спину он держал очень ровно, в отличие от журналиста, согнувшегося в три погибели. Это педанта Эдуарда не могло оставить равнодушным.
– У вас будет сколиоз, если вы сохраните такую осанку, – сообщил он Балану.
– Сколи… Что? – удивился Дан, согнувшись еще больше обычного.
– Сколиоз. Искривление позвоночника, – терпеливо объяснил Эдуард.
– Главное, – глянул Дан красными глазами на собеседника, – чтобы душа была прямая.
– Ну, этим вы похвастаться, – мягко улыбнулся Эдуард, – как я знаю, вряд ли можете.
– Как и вы, – парировал Дан, и грубо спросил, – зачем пришли?
Эдуард прокашлялся, и полез в карман за платочком, чтобы приложить к губам, как вспомнил, что протирал платком стул. Придется так, подумал он раздраженно, и хмыкнул.
– Судя по прелюдии, – заинтересованно сказал Дан, – хотите предложить что-то интересное…
– Куда уж интереснее, – согласно кивнул Эдуард, и снова закашлялся. – Дайте воды.
– Нет воды. Возьмите вот пива.
– Спасибо, я в обед не пью, – соврал Эдуард. – В общем, дело такого рода. Как вы знаете, ситуация, которая сложилась сегодня, учитывая непростую борьбу, которую ведет мировое сообщество с международным терроризмом, очень сложная.
– Иисусе, – сказал, обращаясь к еле заметному на занавеске лику, Балан, – что он только что произнес?
– Хватит дурачиться, – устало прервал Эдуард смех Балана, – вы нам нужны. Нужны, как патриот, как человек, который любит свою страну и готов идти на некоторый риск ради того, чтобы она процветала.
– Сколько? – жадно пригнулся вперед Балан.
– Да, – чуть поморщился Эдуард, – мы знали, что вас заинтересует, в первую очередь, материальный аспект. Так сказать, человек человеку волк. Сначала я, потом страна. Хотя Кеннеди сказал…
– Кеннеди вряд ли бы смог объяснить мне, почему я должен работать на ущербную спецслужбу ущербной банановой, пардон, кукурузной, республики за жалкие гроши! – неожиданно зло прервал чекиста Балан. – Как и не смог бы объяснить мне, почему я должен работать за гроши, если в ведомостях, пункт «расходы на агента», вы указываете огромные суммы, а потом их прикарманиваете!
– Прошу вас, – негодующе поднял Эдуард руки, – не будем ругаться. Мы же патриоты.
– А вы забавный чекист, – открыл новую бутылку Балан, – что вы думаете по поводу студенческих волнений?
– Они не политические. Ну, хочется детишкам побунтовать из-за того, что проезд в троллейбусе станет дороже вдвое, пусть их. Этим полиция занимается. А что?
– Да так, ничего. Мне давеча одна девица, из бастующих, коленом в пах врезала. А ведь я их всячески защищаю в статьях!
– Сочувствую. Так вот, мы обладаем данными о том, что в ближайшее время наша республика окажется вовлечена в мировой крестовый поход против терроризма. Может быть даже, против нашей воли.
– Понятно. Еще средства на финансирование нужны?
– Не будьте циником!
– Простите, простите, – сдался Балан, – ну, и? Что дальше? Я-то вам как могу помочь?
– Помочь нам сейчас, – отчеканил вызубренную из брошюры для населения фразу Эдуард, – может и должен каждый сознательный гражданин страны. Да, в Молдавии нет «Аль-Каиды», но кто может утверждать, что она здесь не появится? И мы обязаны с ней бороться. Конечно, особых средств на это у нас нет, но, уверен, западные партнеры нам помогут.
– Неплохо, – присвистнул Балан, – значит, речь идет не о банальном запугивании правительства спецслужбами, чтобы правительство испугалось и дало денег…
– Совершенно верно, – пафосно согласился майор.
– Речь идет, – развеселился Балан, – о банальном запугивании правительством международного сообщества с тем, чтобы сообщество испугалось и дало денег.
– Вы невозможный человек, – скривился от громкого смеха Дана майор, – так да, или нет?
– Друг мой, не обращайте внимания на показной цинизм журналиста, – стал серьезен Балан. – Конечно, я готов к сотрудничеству. У меня только один рабочий вопрос.
– Конечно, – радостно согласился Эдуард, – я и не принимал на веру эту вашу браваду. Спрашивайте, конечно.
Балан улыбнулся:
– Сколько?
* * *
– А приведите-ка мне стукача! – велел Константин, и отвалился на спинку стула, поигрывая наручниками.
Танасе вспомнил, что сегодня четверг, а ведь этот день был для него знаковым. Дело в том, что в НКВД МССР четверг отличался двумя особенностями: рыбными котлетами на обед, и тем, что каждый сотрудник госбезопасности был обязан провести допрос подследственного или стукача. Причем независимо от должности: по четвергам с несчастными задержанными беседовали, поигрывая наручниками (отсюда и отработанный жест Константина) все сотрудники госбезопасности Советской Молдавии: от начальника службы до самого юного стажера или уборщицы. Особенно нравилось чекистам допрашивать стукачей, которых допрашивать вообще-то и не следовало. Со стукачами обычно беседовали. Но не в четверг. В четверг их допрашивали. Когда Танасе стал руководителем СИБ, то возродил эту добрую традицию.
– Какого из них? – поинтересовался майор Эдуард, сунув голову в приоткрытую дверь кабинета шефа.
– Заходи уж, – радостно удивился Танасе, – а что, сегодня стукачей больше, чем по одному на брата?
– Так точно. У вас в приемной двое сидят.
– Вместе? – нахмурился Константин.
– Обижаете, шеф, – обиженно шмыгнул носом абсолютно здоровый Эдуард, – все сделали по инструкции. Один стукач, из журналистов, сидит в отсеке для секретаря. Мы ему познавательный фильм показываем.
– Какой? Про Освенцим?
– Нет, то кино механик, по пьянке, потерял. Сейчас сцену «Допрос с пристрастием четвертой степени» крутим.
– Это хорошо, – одобрил Константин. – После этого они обычно мягкие, как подогретый маргарин «Добрая семья», становятся.
– Вы путаете, шеф, – осторожно возразил Эдуард. – Маргарина «Добрая семья» нет. Есть марка «Моя семья», и сок «Добрый».
– А как же тогда называется маргарин? – задумался Константин.
– Не знаю. Но, уверен, что завтра же на ваш стол ляжет аналитическая записка по данному поводу.
– Это хорошо, – улыбнулся Танасе, – это значит, что вы ответственный и внимательный подчиненный. Хотя, нет. не так. Это дает мне повод рассматривать вас, как ответственного и внимательного подчиненного, майор.
– Служу Сове… Простите! Служу Молдове.
– Ничего, я тоже часто оговариваюсь. А ведь четырнадцать лет прошло… Кстати. Стукач из журналистов знает, что он стукач?