– Есть, говоришь, пить, веселиться, – задумчиво повторил Мунтяну, глядя, как толстячок одобрительно кивает, – заодно то приносить, это уносить…
– Какой ты обидчивый, – насупился крестный, – хоть и бомж. Да такие как ты на коленях за мной ползать будут, лишь бы на свадьбе погулять.
– Я плохо одет.
– Неважно. Какая разница, никто и слова не скажет. Мы, ведь…
– Знаю, знаю. Мы, молдаване, добрый народ.
– Ну, согласен?
– Да вроде как.
– Тогда вставай, – толстячок неожиданно посуровел, – и сбегай в церковь за дорожками. Да побыстрее! Пошевеливайся.
– Эк ты поменялся, – крякнул Мунтяну, – шустрый какой.
– Еще бы, – приосанился толстячок, – я ведь теперь твой работодатель.
– Пошел к черту, – беззлобно сказал Мунтяну, и снова вытянулся на ступенях.
Вдалеке показался лейтенант Петреску, шедший на службу. Приветственно помахав ему, Мунтяну, не обращая внимания на ругательства толстяка, положил под голову руку, и приготовился спать.
– Ну, скотина наглая, – угрожающе сказал толстяк, закатывая рукава, – сейчас я тебя бить буду.
– Боюсь, не справишься, – сонно ответил Мунтяну.
– Справлюсь. Потом еще и полицию вызову.
– Вызывай, – спокойно ответил Мунтяну.
Толстячок задумался. Если бомж так спокоен и уверен в себе, дело нечисто. Толстячку и в голову не приходило, что человек может быть спокоен, и уверен в себе просто потому, что он спокоен и уверен в себе. Если человек такой, значит, тут дело нечисто. Задумавшись над этим, устроитель свадьбы сам побежал в церковь за дорожками.
– Встал бы ты все-таки, – сказал Мунтяну тощий мужчина в порванных спортивных штанах, – а то разозлятся, будут венчаться в другой церкви, и нам ничего не достанется.
– Вам, – спросил Мунтяну, – это кому?
– Нам, людям.
Мунтяну сел, и оглянулся. На территории Собора действительно копошились бомжи. Человек семь.
– А что, они вам много дают? – поинтересовался Мунтяну, протирая глаза.
– Денег нет, а еды – навалом. Мы за счет этого и живем, – пояснил бомж, с любопытством глядя на Мунтяну, и спросил, – ты кто, и откуда?
– Вообще-то, – решил вдруг быть откровенным Мунтяну, – я старший лейтенант Службы Информации и Безопасности.
– Это еще что за служба такая?
– Ну, наследница КГБ.
– А что, – удивился бомж, – КГБ уже нет?
– Ты с какого света явился? – поразился Мунтяну, – КГБ уже четырнадцать лет нет.
– То есть, как это нет? – тупо спросил бомж, – Ну, и кто теперь за порядок в стране отвечает?
– Ну, СИБ и отвечает.
– А почему КГБ нет?
– Так страны нет, вот КГБ не стало.
– Как страны нет? – засмеялся бомж, и понял. – Да ты меня разыгрываешь, добрый человек. Как это страны нет, если ты есть, я есть, город есть. Все, как было, так и осталось.
– Ну ты и темный, – присвистнул Мунтяну, – неужто ты не слышал, что СССР развалился? Это же четырнадцать лет назад было!
– Как развалился?!
– Ты что, по новым деньгам не понял?
– Откуда мне знать?! – разволновался бомж. – Деньги, как деньги. Думал, их просто так поменяли.
– А флаги? – иронически поинтересовался Мунтяну. – Их тоже просто так поменяли?
– Я на флаги не смотрю. Они обычно на стенах висят, а там ни пустой бутылки, ни пакета с едой, ничего не найдешь.
– Ну, а в небо-то ты смотришь? – патетически спросил Мунтяну.
В то же время старший лейтенант вынужден был, – пусть и про себя, – признать, что выглядит нелепо. Сам почти бомж, опустившийся, пьяница, издевается над несчастным человеком… Мунтяну вдруг даже прослезился, что было, без сомнения, одним из признаков катастрофически быстро надвигавшегося на него алкоголизма.
– Знаешь… Как тебя зовут?
– Григорий.
– Знаешь, Григорий, я, пожалуй, не сказал тебе всей правды.
– Да, я тоже так решил, – признался Григорий. – По-моему, ты не старший лейтенант государственной безопасности.
– А кто же? – удивился Мунтяну.
– Я думаю, ты – сержант государственной безопасности, – шепотом сказал бомж.
– Нет, Григорий, – покаянно вздохнул Мунтяну, – я действительно старший лейтенант государственной безопасности, просто спившийся и потерявший надежду добиться чего-то в этом мире.
– Эка невидаль, – успокоил его Григорий, – а чего бы ты хотел добиться? Двухкомнатной квартиры в стареньком доме, подержанного автомобиля, и возможности венчать свою глупую беременную дочку в Кафедральном Соборе? Это, по-твоему, значит чего-то добиться в жизни?
– Да ты, я погляжу, – улыбнулся сквозь слезы Мунтяну, – философ.
– В общем, да. Даже преподавал в институте, – гордо признался Григорий, – но мне это надоело, и я стал асоциальной личностью.
– Трудно ей быть? – с надеждой спросил Мунтяну.
– Очень, – разочаровал его Григорий, – очень легко. Думаю, тебе понравится.
– Нет, – повесил голову Мунтяну, – я не могу. По крайней мере, до тех пор, пока не выполню свое последнее задание. Я должен следить за одним лейтенантом полиции. Петреску его фамилия.
– А тебе очень хочется за ним следить?
– Вообще-то нет. Человек он, кажется, симпатичный, да и сил гоняться за ним по городу у меня нет. Он ведь молодой. Сегодня дома, завтра в гостях у девушки, через час – гулять пошел, потом – работать. А у меня артрит, и, кажется, алкоголизм.
– Знаешь, практически все чекисты, которые к нам, бомжам попадают, – поделился секретом Григорий, – очень зависимы от алкоголя. Но это ничего. Мы поможем тебе справиться. И с лейтенантом твоим разберемся. А сейчас вставай со ступенек, и пошли поможем ребятам поцыганить на свадьбе.
Взявшись за руки, новоиспеченные друзья пошли к ограде Кафедрального Собора. Когда они приблизились к бомжам, Григорий остановил Мунтяну поодаль, подошел к собравшимся, и поднял руку.
– Важные вести, – взволнованно крикнул он.
Бомжи, привлеченные необычным поведением вожака, подошли к Григорию поближе. Когда собрались все, Григорий от волнения заговорил как герой «Одесских рассказов»:
– Люди. Бомжи! Я имею сказать вам новость, которая перевернет ваши сердца, и всю вашу жизнь.
Из толпы раздались голоса:
– Стеклянные бутылки отменяют?
– Теплотрассу у аэропорта наконец-то починят?
– У собак туберкулез, и их нельзя больше есть?
– Маринка с базара подцепила триппер?