— Где пьют — тай и льют, так как же он оказался в Одессе?
— Давай выпьем, и я тебе расскажу. Мы выпили еще по рюмке, и у меня внезапно проснулся аппетит. Я ела обильно сдобренный чесноком фаршированный перец и слушала Софии рассказ.
— У Пауля было не очень счастливое детство. Когда ему было восемь лет, умерла его мать, а потом — любимый дедушка. Пауль до сих пор не может говорит об этом без волнения. Они остались вдвоем. Отец так и не женился, потому что не хотел, чтобы у Паши появилась мачеха. Нельзя сказать, что они бедствовали, но денег всегда не хватало. Но отец все-таки дал ему образование. Пауль закончил престижный университет, причем тот самый факультет, о котором мечтал его дед. Он занимался научной работой, получил степень магистра, или как там у них это называется. Для этого он специально выучил русский язык.
— Я думала, это ты его научила, — удивилась я.
— Да нет. Он до меня читал Достоевского в оригинале. Только раньше у него был акцент, а теперь он совсем обрусел. Поэтому я и зову его Пашей, — улыбнулась она. — Хочешь пива?
— Стоит ли мешать?
— Ну, как хочешь. А я выпью.
Она открыла бутылку пива и стала пить его из горлышка. Сделав несколько больших глотков, она продолжила.
— Ну вот. А потом разрушили Берлинскую стену, и у них начались всякие трудности. Я не знаю, что там произошло, то ли им нужно было платить по кредиту, то ли еще что-то… одним словом, срочно понадобились деньги. А искусствоведы и там живут не ахти…
Она допила пиво, закурила новую сигарету и сказала:
— А у Пауля были знакомые в той фирме, в которой он сейчас работает. Но при его знании русского языка он устроился бы в нее без всяких знакомых…
Софа посмотрела на коньяк и решительно разлила остатки по рюмкам.
— В результате он оказался в Одессе, — она подняла рюмку, — за что я благодарила судьбу… до сегодняшнего дня.
На несколько секунд она задумалась, после чего выпила рюмку залпом, скривилась и закусила копченой колбасой.
— Я боюсь, его убьют, — неожиданно трезвым голосом проговорила она и вздохнула.
— Я думаю, Валера не даст его в обиду, — сказала я. — У них неплохие отношения?
— Затрудняюсь ответить, — развела руки Софа совершенно пьяным жестом. У нее даже начал заплетаться язык. — До недавнего времени они вообще старались не встречаться, я же тебе говорила. А недавно я ехала по городу, смотрю — сидят себе как ни в чем не бывало и о чем-то разговаривают. Я потом спросила Пашку, он сказал, случайно встретились. Какое там случайно, чуть ли не целый час болтали… Слушай, Анька, я что-то совсем пьяная…
Она попыталась закурить сигарету, но выронила ее на пол.
— Пойдем, я тебя провожу, — предложила я.
— Ты думаешь, я усну?
— Уснешь. А если не уснешь — приходи ко мне.
— Анька, если бы не ты… Я тебе так благодарна! Я помогла ей добраться до спальни и отправилась к себе на второй этаж. И снова легла спать в парике. Правда, линзы я все-таки сняла.
После дождя воздух был удивительно чистый, и в моей комнате пахло яблоками. Я проснулась очень рано, съела пару сочных яблок, надела стекляшки и стала дожидаться Софиного прихода.
"Сегодня понедельник, скорее всего, она поедет на работу, во всяком случае, отвезет в фирму Пауля», — подумала я и стала вспоминать наш вчерашний разговор.
Вчера я слишком устала, чтобы анализировать каждое Софино слово, но легла с твердым убеждением, что в ее пьяных откровениях была какая-то очень важная для меня информация.
С одной стороны, я вроде бы не узнала ничего нового, но с другой стороны — были там какие-то нюансы, заставившие меня навострить уши и запомнить каждое слово.
Прежде всего, я должна была понять, что я вчера узнала принципиально нового. Для этого я воспроизвела в памяти весь разговор и убрала из него все лишнее и незначительное. В результате у меня осталось совсем немного.
Во-первых, что Пауль занимался в университете русским искусством, а во-вторых, то, что он в последнее время сошелся с Валерой, хотя и скрывал это от Софы. И то и другое мне показалось любопытным, и я отложила эти факты на полочку «до востребования». Ну, и наконец, я убедилась, что Софа даже отдаленно не напоминает Соньку Золотую Ручку и не имеет никакого отношения к вывозу икон за рубеж, более того, она понятия не имеет, чем вообще занимается ее возлюбленный. И это меня радовало. За эти несколько дней я привязалась к этой рыжей дурище, и мне не хотелось бы оказаться с ней «по разные стороны баррикады».
Возможно, я упустила что-то важное, поэтому, выражаясь компьютерным языком, я не стала стирать информацию, а убрала ее в «корзину», чтобы на досуге осмыслить как следует.
С кухни до меня донеслись бодрые голоса и грохот посуды. Я не стала дожидаться приглашения, и сама спустилась на веранду.
Софа наводила марафет на лице, а Пауль ходил по комнате из угла в угол. Разговаривали они на повышенных тонах, и со стороны могло показаться, что они ругаются. То есть по форме, они, конечно, ругались, но по содержанию — объяснялись друг другу в любви.
Пауль убеждал свою любимую, что ей лучше никуда сегодня не ходить, а Софа намекала своему ненаглядному, что без нее он теперь и носа из дома не должен высовывать, если не хочет, чтобы ему его прищемили. Но самым главным в этой перепалке была взаимная радость от того, что они видят друг друга живыми и здоровыми и почти без повреждений. Я имею в виду, разумеется, Пауля, который этим утром побрился. А после того, как Софа замазала тональным кремом пожелтевший синяк на его лице, он стал выглядеть совершенным молодцом.
Яичница с ветчиной окончательно примирила его с действительностью, и он согласился на все Софины условия.
Если говорить серьезно, то Пауль немного нервничал, но, в принципе, держался хорошо. А на героическом Софином лице не осталось и следов вчерашнего отчаяния.
Запив горячую яичницу ледяным яблочным соком, мы вышли из-за стола, поблагодарили Софину сестру за завтрак и поехали в центр города. За рулем на этот раз была Софа. Она демонстративно заняла это место и в ответ на недоумение Пауля с кривой улыбкой произнесла:
— Будет у тебя своя машина, тогда и нарулишься.
Пауль ничего не ответил на это, только вздохнул и уселся на соседнее сиденье. Всю дорогу до гостиницы Софа торжествовала и бросала на своего возлюбленного презрительные взгляды.
Она высадила меня у гостиницы, но не отпустила до тех пор, пока я не продиктовала ей свой номер телефона.
Самое время было позвонить Кучеру, что я и сделала, как только переступила порог своего номера. Противный запах за ночь выветрился, а на тумбочке у кровати лежала симпатичная полосатая ракушка.
Кучер назначил мне встречу у музея через час, и в моем распоряжении было достаточно времени, чтобы переодеться и привести себя в нормальный вид. Эта голубоглазая блондинка в зеркале начинала выводить меня из себя!