– Я не люблю ненастоящих людей с ненастоящими фамилиями, – сказал я.
– О чем ты сейчас думаешь? – спросила она.
– О том, какой у меня ОГРОМНЫЙ член, – сказал я правду.
– Разве не о том, как быть Парадоксальным и Ироничным? – сказала она.
– Я думала все Настоящие писатели только об этом и думают, – сказала она.
– Я тело неудачника, в которое по ошибке попал предназначенный другому дар, – сказал я.
– Ирония, парадоксы… – сказал я.
– Пусть идут следом за вами, – сказал я.
– Вот мой член намного важнее, это подарок судьбы, – сказал я.
– Ты антисемит? – сказала она.
– Горал, я не люблю такие вопросы, – сказал я.
– Особенно когда их задают евреи, – сказал я.
– Ничего, мы все равно будем вместе, – сказала она.
– Ты и твоя малярийная муха? – сказал я.
– Ты и я, – сказала она.
– Это вряд ли, – сказал я.
– Ты что-то сейчас пишешь? – сказала она.
– Я все время что-то пишу, – сказал я.
– Прямо как Дима Быков, – сказала она.
– Почему вы не называете людей полным именем? – спросил я.
– А что, Володя? – сказала она.
– Ладно, – сказал я.
– Я любуюсь шлюхами из ночного клуба, – сказал я.
– Не хочешь написать со мной в соавторстве что-то? – сказала она.
– Только объявление о розыске, – сказал я.
– Пока, милый, – сказала она.
– Привет комару, – сказал я.
– Мухе, – сказала она.
– Мухе ЦеЦе, – сказала она
Я повесил трубку. К клубу подъехала машина. Шлюха склонилась к окну и я увидел, что белья на ней не было. Конечно, я одел очки. Телефон едва зазвонил, и я сдернул трубку.
* * *
– Володь, привет, – сказал голос с чистейшим московским акцентом.
Значит, гастарбайтер какой-то, понял я. Так оно и оказалось.
– Это Багиров звонит, Эдик, – сказал голос.
– Очень приятно, – сказал я.
Записал фамилию на листке бумаги, рядом с «медведевым» и «ходорковским». Завтра погуглю, подумал я.
– Мне тоже, – сказал он.
– Давай встретимся, – сказал он.
– Интересно было бы с тобой познакомиться, – сказал он.
– Ну, давайте, – сказал я.
– Брось мне «выкать», – сказал он.
– Пусть Дима Быков мне выкает, – сказал он.
– Ты же не Дима Быков? – сказал он.
Я глянул на отражение в окне, за которым мельтешили шлюхи.
– Нет, – сказал я.
– Ну лады, – сказал он.
Я положил трубку. Подвинул стол к окну так, чтобы свет от фонаря падал. Стал, поглядывая на шлюшек, писать. У спины потеплело.
– Спи, – сказал я.
– Не стой босая на плитке, – сказал я.
– Пишешь? – спросила жена.
– Рассказ? – сказала она.
– Сценарий на сорок тысяч, – сказал я.
– Недурно, котик, – сказала она.
– Кто звонил? – сказала она.
– Так, знакомая одна, – сказал я.
– Горал Линорик, – сказал я.
– Ох уж эти твои шлюхи, – сказала она.
– Брось, – сказал я.
– Она рисует не смешные комиксы и я ее в жизни не разу не видел, – сказал я.
– Тебе звонит ночью женщина по имени Горал Линорик, которая рисует не смешные комиксы, и хочет, чтобы ты рассказал ей, почему ты такой грубый? – сказала она.
– Да, – сказал я.
– Бедненький, не нужно столько оправдываться, – сказала она.
– Не нужно громоздить столько лжи из-за какой-то интрижки, – сказала она.
– Ты же знаешь, что я не против, главное, чтобы я ни о чем не знала, – сказала она.
– А я УЗНАЛА, – сказала она.
Я молчал.
– Что там у клуба? – сказала она.
Сняла с меня очки, надела и присмотрелась. Очки, рубашки, часы, еда в ресторане… Все-то они норовят отобрать. Женщины. Но им идет.
– Мм-м-м, какие ноги, – сказала жена.
Я прищурился. Ноги были и правда что надо. Они торчали из окна. Машина покачивалась. Секс, секс, секс. Везде секс, подумал я.
Сексический секс.
* * *
…отбросив одеяло, я встал и вернулся на кухню. Машины разъехались, шлюхи разошлись. Зазвонил телефон.
– Привет, – сказал голос с московским акцентом.
– Это я, ну, Эдик Багиров, – сказал он.
– Здравствуйте, Эдуард, – сказал я.
– Да брось ты мне «выкать», – сказал он.
– Слушай, не получается уважить твою просьбу, – сказал он.
– Какую просьбу? – сказал я.
– Ну, встретиться, – сказал он.
– А, – сказал я.
– Так что давай завтра? – сказал он.
– Ну конечно, Эдуард, как вам будет угодно, – сказал я.
– Да не «выкай» ты мне, ты чего, Дима Быков? – сказал он..
.«димабыков», написал я рядом с «медведев», «ходорковский» и «багиров». Телефон вновь зазвонил. Я понял, что сорок тысяч исчезли в ночи, как бледные шлюховские ляжки. Взял трубку.
– Привет, это Дима Быков, – сказал голос.
– Здравствуйте, Дмитрий, – сказал я.
– Ну ты прям, не «выкай», чего ты, – сказал он.
– Че ты, Эдик Багиров, что ли, – сказал он.
– Кстати, он звонил, – сказал я.
– А, привет ему, – сказал он.
– Слушай, я хотел спросить… – сказал он.
– Да бросьте, – сказал я.
– Все вы кривляетесь просто, – сказал я.
– А если по делу, то все вы в курсе, что среди русских писателей есть только один, который пишет не хуже, чем Маркес, Апдайк, Воннегут, Фаулз или Мейлер, – сказал я.
– И это я, – сказал я.
– Владимир Владимирович Лоринков, – сказал я.
– Верно, – сказал он.
– Ты, кстати, говоришь прямо как Горал Линорик, – сказал он.
– Она звонила сегодня, – сказал я.
– Что же ты сразу не сказал, – сказал он.
Мы поговорили еще немного о том, как подорожало метро, и я повесил трубку. Телефон зазвонил сразу же.
Это был мой литагент.