Увидев сидящего в кресле Валенштайма, Лиза остановилась, пристально вглядываясь в его лицо, пытаясь вспомнить, где она могла видеть его раньше.
Уложив весь свой рождественский цветной багаж в угол приемной, она стремительно подошла к посетителю и в порыве чувств протянула ему руки, как если бы была с ним знакома.
– Вы – Валенштайм, я угадала? – Лицо ее засияло. – Боже, как же я рада вас видеть! Не пытайтесь даже вспомнить меня, мы с вами не знакомы! Но я была в прошлом году на двух ваших концертах! Я в восторге от вашей игры. Знаете, я так долго была под впечатлением Браденбургского концерта! А еще я ужасно рада, что в нашем городе есть орган и что время от времени можно просто пойти в консерваторию и как бы абстрагироваться от всего того, чем ты живешь каждый день, от суеты и всей этой свистопляски, которую мы называем жизнью… Уф… Извините, что-то я заговорилась…
Глафира за спиной Валенштайма делала ей знаки, что, мол, тсс, потише, поспокойнее, потом закатила глаза кверху, пытаясь остудить взволнованную рождественским шопингом Лизу. Но та, поняв ее знаки по-своему, радостно сказала подруге:
– Господин Валенштайм прекрасно говорит на русском, это правда, он перед концертом сам рассказывал залу о Бахе и видении его творчества…
– Я предполагаю, что у нашего дорогого гостя проблема, – не выдержала наконец Глафира, поднялась со своего места и помогла Лизе снять шубу. – Я разберу твои покупки, унесу отсюда, а ты, – она перешла на шепот, – выслушай его.
Лиза, приведя себя в порядок и, немного успокоившись, села за свой огромный, заваленный папками и книгами стол и приготовилась выслушать Валенштайма.
– Вы извините… Просто, когда увидела вас, глазам своим не поверила!
– Мне очень приятно, что меня здесь узнают, – слабая улыбка осветила бледное мужественное лицо музыканта. – Но, как я уже сказал вашей коллеге, я в вашем городе по весьма печальному поводу. Дело в том, что в октябре этого года здесь, в вашем городе, вернее, за городом была убита одна прекрасная женщина. А уже в ноябре был обвинен и посажен в тюрьму ее муж. Признаюсь, с мужем, правда, неофициальным, я не был хорошо знаком, могу лишь предположить, что он замечательный человек, который, конечно же, не мог убить свою жену. Я бы приехал гораздо раньше, еще в октябре, на похороны, но у меня были гастроли в Америке, так что я все равно бы не успел… Да и не смог бы, сами понимаете, контракты и все такое.
– В октябре? – Лиза поморщила лоб, пытаясь вспомнить о каком-нибудь громком убийстве. – Как звали эту женщину?
– Валентина. Не думаю, что об этом убийстве писали газеты. Вот если бы убили депутата или какого-нибудь чиновника, тогда другое дело, а Валя… Валя была ангелом. Об ангелах не пишут в газетах. Но о них помнят…
И Валенштайм на некоторое время замолчал, пытаясь справиться со своими чувствами.
– Я начну с самого начала. Несколько лет тому назад я приезжал в ваш город на гастроли. Была осень, но очень теплая, располагающая к длительным прогулкам. Поскольку мои концерты проходили в вечерние часы, утром я был предоставлен сам себе, это было мое время. И я прогуливался по вашему городу, особенно мне понравился большой городской парк. Но по-настоящему я был восхищен маленьким парком, детским. Нет, конечно, парк запущен, да и животные неухоженные… фонтан не работает, повсюду мусор… И все же руководство вашего города, я так понял, решило обратить внимание на этот парк, и власти кое-что предприняли… Вы не подумайте, я пришел к вам не для того, чтобы рассказывать о плачевном состоянии парка. Напротив, на одной из аллей я увидел настоящее чудо! Бронзовые фигурки животных! Не знаю, понимаете ли вы, о чем я говорю…
– Я сто лет не была в детском парке, – призналась Лиза.
– А я все двести! – сказала Глафира.
– А вы сходите и посмотрите. Поверьте мне, вы будете поражены не меньше моего! Эта прекрасная аллея с чудесными зверушками! Я даже сначала подумал, что это работа какого-то опытного мастера-скульптора. Словом, я заинтересовался автором этих скульптур и, к своему удивлению, выяснил, что им является выпускница художественного училища, Валентина Соляных. Ну, просто девочка. Я решил с ней встретиться, познакомиться.
Лиза с Глафирой переглянулись.
– Что, неужели эти работы вас так потрясли? – спросила Лиза.
– Просто надо знать меня, мою страсть к паркам, к городской скульптуре… Сам я живу в пригороде Дрездена, в Морицбурге. У меня большой дом на самой окраине, и мне удалось выкупить кусок земли для сада. У меня работало много человек, чтобы эту заросшую травой и кустарником землю превратить в красивый сад. Я давно подумывал о том, чтобы украсить его скульптурами животных, а тут – ваш парк! Вот я и предложил Валентине работу. Предложил переехать ко мне и заняться скульптурами. Конечно, она была удивлена, подумала, что я вообще сумасшедший!
– Она была студенткой, извините?
– О нет, тогда – нет, но когда она была студенткой, выиграла конкурс, и город поручил ей украсить детский парк, это было за год до нашей с ней встречи. Я и раньше бывал в вашем городе, да только понятия не имел о существовании детского парка. Словом, когда мы с ней встретились, она была, что называется, свободным художником, выполняла мелкие заказы, то есть не являлась очень занятым человеком. К тому же она была не замужем. Снимала квартиру, жила очень бедно. И это при ее-то таланте! Она показала мне свои эскизы, многочисленные мелкие работы, пожаловалась, что у нее нет условий заниматься камнем, мрамором, металлом… И я сделал ей предложение, как я уже сказал, переехать ко мне в Морицбург, поселиться у меня и работать. Я еще тогда придумал, как переоборудовать садовый домик под мастерскую, какие сделать пристройки. Я увлекся этой идеей! Но не так-то просто было оформить все бумаги для ее переезда…
– Так она согласилась? – воскликнула Глафира.
– Да, разумеется. Я показал ей выложенные в Интернет снимки моего дома, сада, чтобы она имела представление, кто я, где живу… Чтобы она поверила мне. Кроме того, конечно же, сыграло роль и то, что я все-таки музыкант, которого знает весь мир, вы уж извините… Она должна была поверить мне, понимаете? К счастью, все сложилось самым наилучшим образом, и Валентина приехала ко мне. И прожила у меня целых три года! Вы не представляете себе, как много она успела за это время. Какие скульптуры сейчас украшают мой сад, а сколько их в Дрездене, на улицах! Валентина была чрезвычайно талантливым человеком!
Глафира, слушая Валенштайма, покрылась мурашками. Ведь это ее, получается, убили, раз он говорит о ней в прошедшем времени. И как это город проморгал такой талантище?! Кто посмел ее убить?!
– За эти три года ее жизнь изменилась. Она вышла замуж за моего брата, Фридриха, не менее талантливого человека, архитектора. Он был совсем молодой, когда… Словом, два года тому назад он погиб в катастрофе, и тогда Валя, тяжело переживавшая его смерть, решила вернуться на родину, сменить обстановку. Уж чего я ей только не предлагал, как ни убеждал ее остаться у нас, но только не возвращаться в Россию, тем более что она стала наследницей огромного дома Фридриха… Но она меня не слушала. Мы с ней были друзья, раньше она прислушивалась к моему мнению, ценила его, а тут уперлась – нет, и все! Я сказал ей, ладно, возвращайся, но знай, что я тебя тут буду ждать. И я на самом деле верил, что спустя какое-то время ей снова захочется вернуться в Морицбург. Тем более что она успела полюбить этот город. Вы не представляете, как там красиво! А такие люди, как Валя, умеют ценить красоту.