И она наклонилась над сиреневым шелком в желтый горошек, а я пододвинула к ней штуку спокойного желтовато-зеленого цвета, который несколько терялся среди этой яркой пестроты, зато сам шелк был очень добротный. Но тут наше внимание отвлек наш сосед. Он наконец выбрал шаль ценой шиллингов в тридцать, и его лицо так и сияло: несомненно, он предвкушал, как обрадуется этому подарку его Молли или Дженни. Вытащив из кармана панталон кожаный кошелек, он протянул приказчику пятифунтовый банковский билет в уплату за шаль и за несколько свертков, которые ему принесли от бакалейного прилавка, — и вот тут-то мы к нему и повернулись. Приказчик разглядывал банкноту с некоторой растерянностью.
— Городской и сельский банк! Я не уверен, сэр, но как будто мы сегодня утром получили предупреждение не брать билетов этого банка. Я сейчас справлюсь у мистера Джонсона, сэр, но боюсь, мне придется просить, чтобы вы уплатили наличными или банкнотами какого-нибудь другого банка.
Мне еще никогда не приходилось видеть, чтобы лицо человека столь внезапно становилось воплощением такого отчаяния. У меня просто сердце сжалось от жалости.
— Ах ты!.. — воскликнул он, стукнув кулаком по прилавку, точно хотел проверить, что тверже. — Что же, по-вашему, золото и банкноты на земле валяются — нагнись да подбирай?
Мисс Мэтти так заинтересовалась происходящим, что забыла про свое шелковое платье. По-моему, она не расслышала названия банка, а я по чистой трусости не хотела, чтобы она поняла, о чем идет речь, и потому принялась восхищаться сиреневым шелком в желтый горошек, хотя минуту назад безоговорочно его отвергала. Но все оказалось бесполезным.
— Какой это банк? То есть я хочу спросить, какой банк выпустил вашу банкноту?
— Городской и сельский банк.
— Покажите мне ее, — сказала она негромко приказчику, беря у него банкноту, которую он принес назад фермеру.
Мистер Джонсон очень сожалел, но, по его сведениям, билеты этого банка стоили теперь не дороже бумаги, на которой были напечатаны.
— Я не понимаю, — прошептала мне мисс Мэтти. — Это же наш банк — Городской и сельский банк.
— Да, — ответила я. — Этот сиреневый цвет очень подойдет к лентам вашего нового чепца, — добавила я, расправляя материю так, чтобы на нее упал свет, от души желая, чтобы фермер поскорее ушел, и уже раздумывая над тем, благоразумно ли и правильно ли с моей стороны допустить, чтобы мисс Мэтти сделала такую дорогую покупку, если дела банка и правда столь плохи, что лавочники отказываются брать его банкноты.
Однако мисс Мэтти приняла ту свою мягкую, исполненную достоинства манеру держаться, которую пускала в ход очень редко, хотя она ей удивительно шла, и, ласково положив ладонь на мою руку, сказала:
— Пока оставим шелка, милочка. Я не поняла вас, сэр, — продолжала она, обращаясь к приказчику, который занимался фермером. — Это фальшивая банкнота?
— Нет-нет, сударыня. Она настоящая, но видите ли, сударыня, это акционерный банк, и ходят слухи, что он вот-вот лопнет. Мистер Джонсон только исполняет свой долг, как мистер Добсон, конечно, понимает.
Но мистер Добсон не ответил улыбкой на вопросительный полупоклон. Он продолжал рассеянно вертеть банкноту в пальцах, угрюмо уставившись на сверток с только что купленной шалью.
— Нелегко это бедному человеку, — сказал он, — который должен каждый фартинг зарабатывать в поте лица своего, но что поделаешь! Забирайте свою шаль обратно, любезный. Придется Лиззи и дальше обходиться старой накидкой. Вон те финики для ребятишек, я их им пообещал, ну, так их я возьму. А вот табак и прочее…
— Я дам вам пять соверенов за вашу банкноту, — сказала мисс Мэтти. — Произошла какая-то ошибка, потому что я акционер этого банка и, конечно, мне сообщили бы, если бы что-нибудь случилось.
Приказчик шепнул что-то мисс Мэтти через прилавок. Она поглядела на него с сомнением.
— Возможно, — ответила она. — Но я ничего не понимаю в делах. И знаю только, что если он лопнет и если честные люди потеряют свои деньги, потому что брали наши банкноты… Я не знаю, как это сказать. — Она смутилась, внезапно заметив, что начала длинную речь перед четырьмя слушателями. — Но только я хотела бы обменять мои золотые монеты на эту банкноту, если вы согласны (она повернулась к фермеру). И вы сможете отвезти вашей жене эту шаль. Ведь мне просто придется отложить покупку шелка на несколько дней, — объяснила она мне. — А тогда все, конечно, выяснится.
— А если выяснится что-то плохое? — спросила я.
— Что же, в таком случае простая честность требует, чтобы я, как акционер, вернула этому доброму человеку его деньги. Мне все это совершенно ясно, но вы знаете, что я не умею говорить так понятно, как другие. Только, мистер Добсон, вы должны отдать мне вашу банкноту и купить то, что собирались, на эти соверены.
Фермер посмотрел на мисс Мэтти с безмолвной благодарностью, стесняясь и не умея выразить ее словами, но продолжал вертеть банкноту в пальцах.
— Не хотелось бы мне, чтобы другие несли убытки вместо меня, если она и вправду ничего не стоит. Да только пять фунтов — немалые деньги для семейного человека. И к тому же, как вы говорите, десять против одного, что через день-другой эта бумажка снова будет не хуже золота.
— На это не надейтесь, почтенный, — вставил приказчик.
— Тем больше оснований, чтобы ее взяла я, — спокойно сказала мисс Мэтти, пододвигая свои соверены к фермеру, который неохотно протянул ей в обмен банкноту. — Благодарю вас. Я отложу покупку шелка дня на два. Возможно, тогда у вас и выбор будет больше. Милочка, не пойти ли нам наверх?
Мы рассматривали модные образчики с таким же любопытством и так же подробно, словно шелк на новое платье был уже куплен. Насколько я могла заметить, происшествие внизу нисколько не уменьшило интереса мисс Мэтти к фасону рукавов и покрою юбок. Раза два она выражала удовольствие, что мы имеем возможность разглядывать шляпки и шали не торопясь, наедине друг с другом. Однако я с самого начала испытывала по этому поводу некоторые сомнения, так как время от времени краешком глаза замечала, что за накидками и мантильями прячется какая-то фигура, и в конце концов с помощью ловкого маневра внезапно столкнулась лицом к лицу с мисс Пул, также одетой в утренний костюм, главная особенность которого заключалась в том, что она вышла из дома без зубов, но в вуали, чтобы скрыть их отсутствие. Она явилась в лавку с той же целью, что и мы, но теперь быстро распрощалась с нами — как она объяснила, у нее невыносимо болела голова и ей трудно было разговаривать.
Когда мы спустились в лавку, оказалось, что там нас поджидает добросердечный мистер Джонсон. Ему сообщили об обмене золотых монет на банкноту, и из самых лучших чувств он с большой любезностью и некоторым отсутствием такта поторопился выразить мисс Мэтти свои соболезнования и растолковать ей истинное положение вещей. Я могла только надеяться, что до него дошли преувеличенные слухи, ведь он сказал, что ее акции стоят меньше чем ничего и что банк не заплатит и шиллинга за фунт. Меня несколько утешило то, что мисс Мэтти, казалось, не совсем ему поверила. Впрочем, я не могла сказать, так ли это на самом деле, или она притворяется, ибо крэнфордские дамы ранга мисс Мэтти умели держать себя в руках и сочли бы свое достоинство униженным, если бы хоть чем-то выдали удивление, отчаяние или какое-нибудь другое такое же чувство собеседнику более низкого звания, да еще в лавке, полной народу. Но как бы то ни было, домой мы шли в молчании. Стыдно признаться, но, насколько помню, меня рассердила и раздосадовала та решительность, с какой мисс Мэтти отдала свои соверены за злополучную банкноту. Мне так хотелось, чтобы она сшила себе новое шелковое платье, которое было ей очень нужно. И ведь обычно она проявляла такую нерешительность, что кто угодно мог отговорить ее от самого твердого намерения, однако на этот раз я почувствовала, что любые доводы окажутся бессильны, — оттого-то я и сердилась.