— Она не вынесет этого, — пылко сказал мистер Торнтон.
— Ей придется это вынести, поскольку я буду говорить с ней от имени ее умершей матери.
— Что ж, — уступил он, — давай больше не будем говорить об этом. Я не перенесу даже мысли… В любом случае будет лучше поговорить с ней, чем просто промолчать…
— О! Этот взгляд, исполненный любви! — произнес он сквозь зубы, запершись в своей комнате. — И эта отвратительная ложь! У нее есть тайны, которые она вынуждена скрывать во мраке, а я думал, что вся ее жизнь — свет. О Маргарет, Маргарет! Мама, как ты измучила меня! О Маргарет, разве ты не могла полюбить меня? Пусть я грубый и неотесанный, но я бы никогда не позволил тебе лгать ради меня.
Чем больше миссис Торнтон думала над тем, что сказал ее сын, тем тверже она собиралась говорить с мисс Хейл. Она испытывала жестокое удовольствие оттого, что «выскажет ей свое мнение» и «исполнит свой долг». Она с наслаждением представляла, как даст понять этой гордячке, что ее не тронуло «обаяние», которым Маргарет покоряла сердца других, она презрительно фыркнула, вспомнив о редкостной красоте Маргарет: ни густые черные волосы, ни гладкая светлая кожа, ни ясный взгляд не спасут ее от суровых, но справедливых упреков, которые миссис Торнтон обдумывала почти полночи.
— Мисс Хейл дома? — спросила миссис Торнтон, зная наверняка, что Маргарет дома, поскольку видела ее стоящей у окна. Она шагнула в маленький коридорчик прежде, чем Марта ответила на ее вопрос.
Маргарет писала письмо Эдит, рассказывая ей о последних днях матери. Это облегчало боль, и ей пришлось смахнуть непрошеные слезы, когда сообщили о приходе миссис Торнтон.
Маргарет встретила гостью с такой благородной учтивостью, что миссис Торнтон была слегка обескуражена. У нее не шли с языка все те резкие слова, которые она заготовила, когда рядом не было той, кому они предназначались. Низкий, грудной голос Маргарет звучал мягче, чем обычно, и она держалась более любезно, потому что чувствовала искреннюю признательность миссис Торнтон за внимание, проявленное этим визитом. Маргарет взяла на себя труд найти интересные темы для разговора: похвалила Марту — служанку, которую миссис Торнтон нашла для них, сообщила, что попросила Эдит прислать ноты, о которых она рассказывала мисс Торнтон. Миссис Торнтон пришла в замешательство. Ее острый дамасский клинок оказался не к месту среди розовых лепестков. Наконец подозрение, которое закралось ей в голову вопреки очевидности, заставило ее приступить к осуществлению задуманного. Миссис Торнтон предположила, что вся эта приятная беседа была задумана для того, чтобы умилостивить мистера Торнтона, — видимо, по той или иной причине отношения Маргарет с прежним возлюбленным разладились и мисс Хейл решила вернуть отвергнутого ею поклонника. Бедная Маргарет! Возможно, подобное подозрение и было в какой-то мере близко к истине — миссис Торнтон была матерью того, чье уважение Маргарет ценила и боялась потерять. Именно поэтому, помимо обычной вежливости, девушка неосознанно старалась угодить нежданной гостье. Миссис Торнтон встала, чтобы откланяться, но все же собралась с духом и исполнила свое намерение. Она откашлялась и произнесла:
— Мисс Хейл, у меня есть долг, который я должна исполнить. Я обещала вашей бедной матери заботиться о вас, насколько позволит мне мое скромное разумение. Обещала, что я не позволю вам совершить неподобающий или, — тут она немного смягчила тон, — неосторожный поступок, не попытавшись предостеречь вас, по крайней мере, дать вам совет, независимо от того, примете вы его или нет.
Маргарет стояла перед ней как обвиняемая: она покраснела, ее зрачки расширились. Она решила, что миссис Торнтон пришла уличить ее в лжесвидетельстве, что мистер Торнтон попросил мать объяснить опасность, которой Маргарет подвергнет себя, если ложь опровергнут в суде! Сердце ее защемило от мысли, что он не захотел прийти сам и, приняв ее раскаяние, восстановить свое доброе мнение о ней, ведь ей достало бы смирения, чтобы кротко и терпеливо перенести любой упрек во лжи.
Миссис Торнтон между тем продолжила:
— Сначала, когда я услышала от одной своей служанки, что вас видели на прогулке с джентльменом далеко от дома — у станции Аутвуд, — причем поздно вечером, я едва поверила ей. Но мой сын, как ни жаль мне это говорить, подтвердил эти слухи. Это поступок по меньшей мере неблагоразумный. Многие молодые девушки испортили так свою репутацию и до сих пор…
Глаза Маргарет гневно вспыхнули: новое обвинение было слишком оскорбительным. Если бы миссис Торнтон заговорила о том, что Маргарет солгала, что ж, она сама призналась бы в этом и согласилась бы, что достойна презрения. Но осуждать ее поведение, говорить о ее репутации! Со стороны миссис Торнтон — совершенно чужого человека — это было непозволительной дерзостью! Она ничего не ответит ей, ни слова. Миссис Торнтон увидела воинственный блеск в глазах Маргарет и не замедлила сама ринуться в битву:
— Ради вашей матери я подумала, что имею право предостеречь вас от совершения опрометчивых поступков. Они компрометируют вас, даже если на самом деле они не причинят вам никакого вреда.
— Ради моей матери, — ответила Маргарет со слезами в голосе, — я много вынесу. Но я не могу стерпеть все. Я уверена, она не предполагала, что меня подвергнут такому оскорблению.
— Оскорблению, мисс Хейл?!
— Да, сударыня, — ответила Маргарет спокойнее, — это оскорбление. Что вы знаете обо мне такого, что заставило вас подозревать меня?.. О! — сказала она, потеряв самообладание и закрыв лицо руками. — Я поняла, мистер Торнтон рассказал вам…
— Нет, мисс Хейл, — ответила миссис Торнтон, ибо порядочность заставила ее удержать Маргарет от признания, хотя ее терзало любопытство. — Остановитесь. Мистер Торнтон ничего мне не рассказывал. Вы не знаете моего сына, да вы и не заслуживаете этого. Он сказал следующее. Выслушайте меня, молодая леди, хотя едва ли вы способны понять, какого человека вы отвергли. Этот милтонский промышленник, чью прекрасную душу и нежное сердце вы отвергли, попросил меня не далее как вчера вечером: «Пойди к ней. У меня есть причины предполагать, что она находится в затруднении, вызванном ее преданностью чему-либо или кому-либо. Ей нужен совет женщины». По-моему, именно так он и выразился. Помимо этого — кроме признания того факта, что вы были на станции Аутвуд с джентльменом вечером двадцать шестого, — он ничего не сказал, ни слова против вас. Если он знает о том, что заставляет вас так рыдать, он никому не расскажет.
Маргарет все еще прятала лицо в ладонях, ее пальцы были мокрыми от слез. Миссис Торнтон немного смягчилась:
— Успокойтесь, мисс Хейл. Я допускаю, что обстоятельства могли быть таковы, что, если вы их объясните, ваше поведение не будет выглядеть неподобающим.
Ответа не последовало. Маргарет раздумывала, что ей ответить. Ей хотелось остаться с миссис Торнтон в хороших отношениях. И все же она не могла, не должна была ничего объяснять. Миссис Торнтон не выдержала:
— Мне жаль прерывать наше знакомство, но ради Фанни… как я сказала сыну, если бы Фанни совершила какой-нибудь недостойный поступок… или Фанни могла бы увлечься…