Я старалась не пропустить тот момент, когда Алексей отправится к своему заветному шкафчику. И, по моим расчетам, этот момент приближался.
Но тут за мной пришла Зина и отвела в санчасть. Она объяснила, что мне нужно сдать несколько анализов, причем желательно на голодный желудок.
Поэтому я до самого завтрака подвергалась всяким процедурам, часть из которых проходила под руководством молодой заместительницы директора. Как я уже говорила, аппаратура у них была самая современная, и я с интересом рассматривала приборы и приспособления, назначение большей части которых было для меня неизвестным.
Когда Зина брала у меня кровь из вены, она обнаружила следы моих домашних инъекций и показала их своей начальнице. Та покачала головой и поинтересовалась, не употребляла ли я наркотика, название которого мне тоже было неизвестным. Честно признавшись в этом, я, видимо, успокоила ее.
Под конец «медосмотра» она задала мне несколько безобидных вопросов, в том числе как мне понравился первый день, проведенный в лаборатории, и как мне спалось в первую ночь на новом месте.
Потупив глаза, словно вспомнив что-то сладко-греховное, я прошептала счастливым голосом:
— Сказочно.
Другого ответа она, видимо, и не ждала и, удовлетворенно кивнув головой, поставила какой-то значок в очередной графе моего личного дела. После этого, посмотрев на часы, отправила меня на завтрак.
Я вошла в столовую в тот момент, когда все уже расселись за столами, а кое-кто уже приступил к завтраку.
За своим столом я не обнаружила Михаила. Скорее всего он до сих пор находился в том месте, куда мы его вчера отвели с Алексеем, и отходил от вчерашнего потрясения.
Мои соседи по столику оживленно обсуждали предстоящий завтрак и лишь кивнули мне, когда я оказалась рядом с ними.
Передо мной стоял серьезный выбор: съесть все предназначенное для меня или попытаться избежать «отравленного» блюда. Но, во-первых, я не знала точно, какое из них «отравлено». А, во-вторых, я могла этим вызвать у окружающих подозрения. Мне показалось, что во время «медосмотра» заместительница директора и так смотрела на меня с удивлением. Видимо, у меня не хватало блеска в глазах, или моя улыбка показалась ей недостаточно широкой. И только после моего стыдливо-восторженного признания в бесподобно проведенной ночи она убедилась в нелепости своих подозрений.
Вспомнив, что вчера после обеда я не утеряла ни одной из своих способностей, кроме критического отношения к действительности и прежде всего бдительности, я рискнула употребить и вкусную запеканку, и бутерброды, и кофе с молоком.
Результат не замедлил сказаться уже через несколько минут, то есть к концу завтрака. «Спецблюдом» на этот раз, видимо, была запеканка.
Я с удовлетворением отметила, что, несмотря на, мягко говоря, приподнятое настроение, я сохранила трезвую оценку происходящего и не забыла своих ночных размышлений. Я помнила о своих планах, хотя они и казались мне теперь подозрительно легко осуществимыми.
Кроме того, мне уже не приходилось изображать что-то на своем лице, рискуя «переиграть» и быть уличенной в обмане. Внимательно изучив в конце завтрака окружающих, я только теперь поняла, что они не постоянно улыбались, как не улыбаются все время и самые счастливые люди. Они были предельно доброжелательны, общительны, приветливы, и только с непривычки мне показалось, что на их лицах застыла кукольная улыбка. Умные оставались умными, недалекие недалекими, но никто из присутствующих не напоминал радостного идиота.
В конце завтрака Леша сообщил мне, что с сегодняшнего дня в мои обязанности будет входить мытье посуды после завтрака и обеда. Так распорядился Эдуард Александрович. Он заходил на кухню во время моего отсутствия.
— Только за этим и приходил? — поинтересовалась я.
— Да нет, — ответил Леша, — он задал мне несколько вопросов о вчерашнем ужине, а об этом сказал заодно.
И я поняла, что вопросы скорее всего касались вчерашнего инцидента. Эдуард Александрович размышлял о возможных его причинах. И, может быть, мой утренний медосмотр был как-то связан именно с этим.
«Не забывай об этом, Багира, и навостри свои ушки», — сказала я себе мысленно и улыбнулась, но не потому, что до такой степени поглупела, а потому, что сохранила способность контролировать ситуацию.
Я убедилась в справедливости своих подозрений. Не успела я собрать со столов грязную посуду и загрузить ее в машину, как пришла Зина и попросила меня зайти к директору, как только я закончу работу.
* * *
Эдуард Александрович встретил меня с улыбкой, как старую знакомую.
— Заходите, Раиса, располагайтесь, — сказал он, увидев меня в дверях своего кабинета.
Я улыбнулась ему в ответ, пытаясь определить, насколько он искренен, и стараясь не утратить бдительности.
— Ну, как вам у нас? — спросил он, как только я уселась у его стола. — Наслышан о ваших успехах на ниве… кулинарии, так сказать…
— Ну, пока особых успехов у меня нет, — скромно возразила я.
— Не скромничайте, не скромничайте, — остановил он меня. — Все только и говорят, что о вашем торте, так что у меня… слюнки потекли. Как-нибудь попрошу вас приготовить для меня нечто подобное. Вы что же — работали в ресторане? — спросил он с улыбкой.
Я не сомневалась, что Султан перечислил ему все места моей работы, среди которых не значилось никакого предприятия общественного питания.
— Ну что вы, — ответила я с подобающей скромностью, — это — мое хобби.
— Прекрасное хобби для женщины, хотя по вам и не скажешь, что вы любите поесть.
Мне показалось, что я поняла, куда он клонит, но виду не показала.
— Количеством я не злоупотребляю, но к качеству я, честно говоря, привередлива, — созналась я.
— Так что и собственный торт не стали есть? — спросил он уже не с такой широкой улыбкой.
«А вот теперь внимание, Багира, — предупредила я себя, — за этим-то тебя и пригласили».
Нетрудно было догадаться, что проверить количественное содержание в Мишиной крови препарата не представляло для Эдуарда Александровича ни малейшей трудности. И наверняка это было сделано, как только мы с Лешей вернулись вчера вечером на кухню, поэтому любая неосторожная ложь поставила бы меня в весьма затруднительное положение.
Мой мозг работал как часы, и я моментально сообразила, что в данном случае единственным разумным вариантом ответа будет полная правда.
— Ну нет. Торты — это моя слабость, но вчера у меня произошла маленькая неприятность, — прыснула я в ладошку и замолчала.
— Что за неприятность? — подбодрил меня директор, изобразив на лице кокетство.
— Даже неудобно сказать… — продолжала я мямлить.
— Бывает, не расстраивайтесь, — догадался наконец директор и посочувствовал мне. Он хотел еще что-то добавить, но я не дала ему такой возможности.