Ему никто не ответил, и капитан, помолчав, сказал:
– Как я понимаю, Савелий уже раскололся насчет убийства летчика?
Савелий и Федор переглянулись. Савелий неуверенно кивнул.
– Только он тебе не сказал, философ, что летчик – дело рук нашего Стрелка!
– Как – Стрелка? – ахнул Савелий. – Это… тот самый? Который…
– Который, Савелий. Он самый. Двадцатого октября, в День города, – убийство старика с часами, второго декабря – бывшего банковского служащего, пятнадцатого – учителя физики, пенсионера, вдовца. И, наконец, двадцать второго – летчика! Четыре убийства за два месяца, и ничего! Причем три последних – в декабре. По одному в неделю. То же оружие, те же приемы – у него были ключи или отмычки, никаких следов взлома, никаких следов беспорядка на месте убийства; кроме того, у нас есть показания свидетеля из Еловицы, что после убийства он какое-то время оставался в квартире. То же можно предположить и по другим случаям – судя по тому, что шторы в квартирах жертв были задернуты. То есть можно предположить, что он уходил оттуда не сразу, а включал свет и что-то искал. Это если коротко. Очень коротко.
– Я не понимаю, почему ты считаешь, что именно он задергивал шторы?
– Я не считаю, Савелий, я предполагаю. С точностью это известно… почти известно только в случае с учителем физики, из показаний соседа. Жена пенсионера, бывшего служащего банка, также показала, что они никогда не задергивали штор. Вот так.
– Как я понимаю, четвертое убийство нетипичное, – осторожно заметил Федор. – Летчика убили в чужой квартире… Мы с Савелием, правда, не знаем деталей.
– Детали! Самое главное, что ствол тот же. А то, что нетипичное… – Капитан махнул рукой.
– Они были вместе? – спросил Савелий.
– Кто?
– Ну… Стрелок и летчик?
– Почему ты так решил, Савелий? – спросил Федор после паузы. Савелий иногда ставил его в тупик своей странноватой логикой, воспитанной, как он считал, прочтением большего количества дамских романов.
– Ну, в одно и то же время, в одном и том же месте… что-то искали, возможно, нашли, и тогда Стрелок избавился от сообщника.
– Потрясающая мысль! – с энтузиазмом воскликнул Федор. – Тогда добавь заодно, что они перед этим поссорились.
– Откуда ты… Почему? – не понял Савелий.
– Потому что избавиться от сообщника можно было, не оставляя следов и не привлекая внимание соседей, в любом другом месте. А раз он не выдержал и убил его прямо там, то совершил это в состоянии аффекта после ссоры. А вообще, подумайте господа, какое странное стечение обстоятельств! Этот несчастный Биллер умудрился оказаться в нужном месте в нужное время, как указал Савелий, украв ключи из сумочки Ломакиной, предварительно подпоив девушек, как я понимаю. Если бы не он, то Ломакина ночевала бы дома, и… то есть он, похоже, занял ее место. Он, можно сказать, спас ей жизнь. То есть все его неправедные действия: кража ключей, попытка ограбления – били в одну точку: спасение этой девушки от пули Стрелка. Его словно вел за руку… кто-то. Судьба?
– Это ты нам как философ? – спросил капитан. – Про судьбу?
– А я верю в судьбу, – сказал Савелий. – Только я одного не понимаю…
– Неужели? – буркнул капитан. – Поделись, не томи душу.
– Федя говорил, убийца – профи, помните?
– Ну?
– Я читал, что профессиональные убийцы после… ну, потом избавляются от оружия. А почему этот, если он профи, продолжает использовать то же оружие? Почему он не боится? Ведь каждое новое убийство сужает круг поисков? – Савелий взволнованно переводил взгляд с капитана на Федора.
Никто не спешил ему отвечать. Потом Федор сказал:
– А те профи, о которых ты читал, Савелий, кого они?..
– Ну, известных лиц, политических деятелей, банкиров… не знаю. Популярных моделей, наконец.
– Вот тебе и ответ, – сказал Федор.
– Не понимаю, – озадачился Савелий. – Ты хочешь сказать, что… Что ты хочешь сказать? Коля? – воззвал он к капитану.
– Ты его больше слушай, философа! – с досадой ответил капитан. – Он тебе наговорит.
– Подожди, Коля. Я не понимаю!
Федор вздохнул:
– Чего ты не понимаешь, Савелий? Когда убивают публичную фигуру, то поднимается шум, задействуются спецслужбы, тайные агенты, осведомители… словом, все и вся! Это понятно, Савелий? Возражений не вызывает? Плюс пресса и общественность. Потому что убийство политика или модели – это резонансное убийство и на его раскрытие средств не пожалеют. А старики… да, будут расследовать, но… это как вялотекущая шизофрения. Теперь понятно? Убийца примерно того же мнения…
– И они, значит, так и останутся нераскрытыми?
– Я этого не говорил, Савелий. Их тоже расследуют, но… посмотрим. Лично я считаю, что он напрасно не сбросил ствол после первого убийства, не надо зарываться. Теперь мы объединим все четыре случая и найдем то общее, что их связывает. Раскрытие преступления, Савелий, это голова, – Федор постучал себя пальцем по лбу, – и ноги, не говоря уже об общем развитии, ассоциативном мышлении и богатом воображении. Не забыть философский подход к оценке окружающей действительности. Кроме того, нужно поднять сводки огнестрелов за последних два-три года. И еще один момент, Савелий. Он работает не один, есть заказчик. И если он убивает нон-стоп, так сказать, то это значит… что, Савелий?
– Что? – Савелий зачарованно смотрел на Федора.
– А то, что он располагает нужной информацией. Причем если известные нам убийства совершались на протяжении двух месяцев, то информация, вполне возможно, собиралась на протяжении, скажем, полугода, года, двух или больше. Понятно? Кто-то вел основательную подготовительную работу. Я не верю в убийцу-маньяка, охотника за стариками. Тут что-то другое.
– Но ведь не все они старики! А летчик? Он ведь не старик.
– Ты прав, Савелий. Летчик выпадает из схемы. Но мы уже выяснили, что летчик – случайная жертва. Фигура его заслуживает самого пристального внимания, и мы сейчас спросим капитана, что у него есть по летчику.
– Летчик выпадает не только из схемы, – загадочно ответил капитан. Насладившись вниманием друзей, он сказал: – Этот тип – не летчик и не Николай Биллер, как он представился двум старухам-близнецам, якобы знавшим его в детстве.
– Как – не летчик?! – ахнул Савелий. – А кто?
– Зришь в корень, Савелий! Некто Павел Эдуардович Неделин, он же Згурский, он же Станислас и так далее… Аферист, жулик, вор на доверии, отсидевший за продажу краденых автомобилей, детских путевок и фальшивых ювелирных изделий. Три последних года он провел в Охлопкинской колонии обычного режима, освободился два месяца назад. Где он находился эти два месяца – пока неизвестно. В пятницу утром он позвонил сестрам Доренко, представился Николаем Биллером, которого они знали когда-то, и напросился в гости. На обеде присутствовала также их внучатая племянница Анна Ломакина, которая в последний раз видела Биллера тридцать лет назад, и единственное, что она помнит, это наличие у него галстука-бабочки. Она показала нам фотографию, на которой ее родители, Николенька Биллер в возрасте пяти-шести лет, его мать Эвелина Биллер, его тетка Амалия Биллер и сама пострадавшая, Анна Ломакина. Когда ему было шесть, его мама Эвелина Биллер очень удачно вышла замуж за моряка из Риги. Фамилии его ни сестры, ни тем более Ломакина не знают. Его единственная родственница, с которой они были знакомы, Амалия Биллер, умерла четырнадцать лет назад. Кстати, Ломакина – подопечная нашего Савелия и на работе характеризуется положительно. Вечер воспоминаний прошел в теплой дружеской обстановке. Гость убедительно рассказывал о своей нелегкой работе пилота, сыпал анекдотами и обещал покатать присутствующих на самолете. На другой день этот… сбитый летчик пригласил барышню на прогулку, с ними была также подруга Ломакиной Барвара Шулика, писательница. После прогулки они зашли к Шулике, распили шампанское и коньяк. Дальше девушки ничего не помнят. Очнулись они утром в понедельник и с удивлением обнаружили, что их гость исчез. Также исчезли ключи от квартиры Ломакиной, которые были в ее сумочке, лежавшей на тумбочке в прихожей. Они, предчувствуя недоброе, помчались к Ломакиной на квартиру и обнаружили там труп Николеньки Биллера, после чего позвонили нам.