Высокая, прямая фигура шагнула в проход. Все взгляды были прикованы к капитану Джеку Тарранту, который подошел к алтарю и остановился перед священником. Эмма цеплялась за Гарри, боясь, что его вот-вот вырвут из ее рук.
— Правильно ли я понимаю, сэр, — молвил священник, — что этот брак, по вашему мнению, не должен быть заключен?
— Совершенно верно, сэр, — тихо подтвердил Смоленый Джек.
— Тогда я должен попросить вас, невесту с женихом и их ближайших родственников пройти со мной в ризницу. — Повысив голос, он добавил: — Собравшимся следует оставаться на местах, пока я не рассмотрю возражение и не объявлю о своем решении.
Все, кого он назвал, направились в ризницу, последними шли Гарри с Эммой. Никто из них не пытался заговорить, хотя гости продолжали шумно перешептываться.
Как только две семьи втиснулись в крохотную ризницу, преподобный Стайлер закрыл дверь.
— Капитан Таррант, — начал он, — я должен сообщить вам, что только меня закон наделяет правом определять, следует ли этому бракосочетанию продолжаться. Я не приду ни к какому решению, пока не услышу ваши возражения.
Единственным человеком, сохранявшим спокойствие в этой переполненной комнатушке, был Смоленый Джек.
— Благодарю, святой отец, — отозвался он. — Прежде всего я должен извиниться за мое вмешательство перед всеми вами, и особенно перед Эммой и Гарри. Последние недели я боролся со своей совестью, пока не пришел к этому прискорбному решению. Я мог бы поступить просто: найти какой-нибудь повод не присутствовать на сегодняшней церемонии. До сих пор я молчал в надежде, что со временем любые возражения отсеются как не имеющие отношения к делу. Но этого, увы, не произошло, поскольку любовь Гарри и Эммы друг к другу с годами только крепла, и по этой причине мне дальше невозможно скрывать правду.
Речь Смоленого настолько всех захватила, что лишь Элизабет Баррингтон заметила, как ее муж тихонько выскользнул через заднюю дверь ризницы.
— Спасибо, капитан Таррант, — кивнул преподобный Стайлер. — Но, хотя я признаю, что вмешались вы из благих побуждений, мне нужно знать, какие именно обвинения вы предъявляете этим двум молодым людям.
— Я не предъявляю обвинений ни Гарри, ни Эмме — я люблю их, восхищаюсь обоими и уверен, что им известно не больше, чем всем остальным. Нет, я обвиняю Хьюго Баррингтона, который уже много лет знает о том, что с некоторой вероятностью приходится отцом обоим этим несчастным детям.
По ризнице прокатился изумленный вздох — все пытались осознать чудовищность этого утверждения. Священник молчал, пока не сумел вернуть себе их внимание.
— Присутствует ли тут кто-либо, способный подтвердить или опровергнуть заявление капитана Тарранта?
— Это не может быть правдой, — выговорила Эмма, все еще держась за Гарри. — Тут какая-то ошибка. Конечно же, мой отец не мог…
Именно тогда все обратили внимание на то, что отца невесты уже нет в помещении. Священник повернулся к тихо всхлипывавшей миссис Клифтон.
— Я не могу отрицать опасений капитана Тарранта, — сбивчиво подтвердила Мэйзи и на некоторое время умолкла. — Я признаю, что однажды у меня была связь с мистером Баррингтоном, — продолжила она и осеклась снова. — Только однажды, но, к несчастью, всего за несколько недель до того, как я вышла замуж за моего супруга… — уточнила она и медленно подняла голову. — У меня нет возможности узнать, кто настоящий отец Гарри.
— Я должен сообщить, — продолжил Смоленый Джек, — что Хьюго Баррингтон неоднократно угрожал миссис Клифтон, чтобы та никому не открыла его страшную тайну.
— Миссис Клифтон, можно задать вам вопрос? — мягко вмешался сэр Уолтер.
Мэйзи кивнула, не поднимая взгляда.
— Страдал ли ваш покойный супруг цветовой слепотой?
— Насколько мне известно, нет, — сообщила она еле слышно.
Сэр Уолтер повернулся к Гарри:
— Но вы ею страдаете, мальчик мой?
— Да, сэр, так и есть, — без заминки подтвердил Гарри. — Но какое это имеет значение?
— Потому что я тоже дальтоник, — пояснил сэр Уолтер. — Как и мои сын и внук. Это наследственная черта, преследующая нашу семью вот уже несколько поколений.
Гарри привлек Эмму к себе:
— Клянусь тебе, милая, я ничего об этом не знал.
— Конечно не знал, — подтвердила Элизабет Баррингтон, заговорив впервые за всю беседу. — Единственным, кто это знал, был мой супруг, а ему не хватило мужества выйти и признаться. Иначе бы ничего подобного не произошло. Отец, — добавила она, повернувшись к лорду Харви, — с твоего позволения, я прошу тебя объяснить нашим гостям, почему церемония не будет продолжена.
Тот кивнул.
— Положись в этом на меня, малышка, — сказал он, нежно погладив ее по руке. — Но что ты собираешься делать?
— Я собираюсь увезти мою дочь как можно дальше отсюда.
— Я не хочу уезжать, — возразила Эмма, — по крайней мере без Гарри.
— Боюсь, твой отец не оставил нам выбора, — сообщила Элизабет, бережно взяв ее под руку.
Но Эмма продолжала цепляться за Гарри, пока тот не отстранился сам.
— Боюсь, твоя мать права, милая, — шепнул он. — Но одного твой отец не добьется никогда — не заставит меня разлюбить тебя, и даже если на это уйдет весь остаток моей жизни, я докажу, что я не его сын.
— Возможно, вы предпочтете уйти через запасной выход, миссис Баррингтон? — предложил священник.
Эмма нехотя рассталась с Гарри и позволила матери себя увести.
Священник выпустил их из ризницы и провел по узкому коридору к двери, которая, к его удивлению, оказалась незапертой.
— Да пребудет с вами Господь, дети мои, — сказал он напоследок.
Элизабет провела дочь вокруг церкви и направилась к ожидавшим «роллс-ройсам». Она не обращала внимания на гостей, которые вышли подышать свежим воздухом или перекурить, а теперь даже не пытались скрыть любопытства при виде двух женщин, спешно садившихся в лимузин.
Открыв дверцу первой машины, Элизабет успела устроить дочь на заднем сиденье, прежде чем их заметил шофер. Он стоял у входа в церковь, поскольку не ожидал, что жених с невестой появятся раньше чем через полчаса, когда перезвон колоколов объявит миру о браке, заключенном между мистером и миссис Клифтон. Но стоило шоферу услышать, как захлопнулась дверца, он затушил сигарету, подбежал к автомобилю и сел за руль.
— Отвезите нас обратно в отель, — попросила Элизабет.
Обе молчали, пока не очутились в своем номере. Эмма, рыдая, бросилась на кровать, а мать гладила ее по волосам, совсем как в детстве.
— Что же мне делать? — всхлипывала Эмма. — Не могу же я вдруг взять и разлюбить Гарри!
— Уверена, этого никогда не произойдет, — признала Элизабет, — но, по велению судьбы, вы не сможете быть вместе, пока не выяснится, кто его отец.