— И что я скажу твоей матери?
Ему было тридцать пять лет, но родители умели заставить его почувствовать, что он все еще ребенок. То, что он был помощником управляющего кинотеатром «Рокси» в центре города, не имело значения. Также не имело значения и то, что его зарплата составляла девяносто долларов в неделю, больше, чем у кого-либо в округе. Теперь родители были обеспокоены тем, что собирался предпринять их сын.
Отец запер мастерскую, и они вышли на улицу.
— Застегнись, не то тебя продует, — сказал отец.
Сэм посмотрел на сгорбленного старика и застегнул пальто на все пуговицы. Они шли вдоль улицы к дому.
Внезапно отец остановился и посмотрел ему в лицо.
— Разве я что-нибудь сказал тебе, когда ты заявил, что не хочешь быть юристом, после того как мы потратили кучу денег на твое обучение, а?
Сэм покачал головой.
— И когда твоя мать плакала, разве не сказал я ей: пускай, он мужчина, он должен найти свой путь. Даже когда ты начал работать в этом сумасшедшем бизнесе, кино, разве я сказал тебе «нет»? Я сказал: раз это сделает его счастливым, пускай.
Сэм молчал.
— Даже когда ты не захотел жениться на этой девице Гринграсс, разве я возражал? Даже когда ее отец сказал, что даст тебе двадцать тысяч долларов, чтобы ты открыл свою собственную юридическую контору? Нет, я сказал, что американский парень имеет право сам решать, на ком он хочет жениться. Главное, чтобы он не привел в дом нееврейскую девушку. Мы сейчас живем в другой стране.
Сэм продолжал молчать.
— Но это уже слишком! — воскликнул отец. — Здесь я не могу тебе этого позволить. Я не могу сказать твоей матери: пускай. Это просто глупо.
Они уже подошли к дому и вошли вовнутрь. Коридор был полон запахов его детства. Сегодня была пятница. Куриный суп. Они начали подниматься по ступенькам.
— Ты уже не ребенок, и тебе это не нужно. Прежде чем придет повестка, ты не будешь подходить по возрасту.
— В том-то и дело, папа, — сказал Сэм. — Если я не получу повестку сейчас, будет слишком поздно. Они никогда не возьмут меня.
— Ну какая же в этом трагедия? — спросил отец, останавливаясь на лестничной площадке и ткнув его пальцем в грудь, чтобы подчеркнуть свои слова. — Ну и что из того, что не сможешь пойти в армию? Ты что, хочешь, чтобы тебе прострелили голову или еще что-нибудь похуже, лишь только потому, что тебя зовут Сэмюэль? Пускай гои участвуют в этой войне, им это нравится. А ты оставайся дома и занимайся своим делом.
— Нет, папа, — возразил он. — Я еврей, и это как раз мое дело. Уж если мы не сможем остановить Гитлера, кто это сделает за нас?
— А твоя работа в «Рокси»? Думаешь, они будут держать для тебя место до конца войны?
— Не имеет значения, папа, — сказал он. — Я все равно собрался уходить оттуда.
Они подошли к дверям квартиры. Отец вытащил ключ. Прежде чем открыть дверь, он повернулся к Сэму.
— Так, значит, придется отдать бесплатный пропуск?
Сэм улыбнулся. Все сводилось только к этому. Его мать всегда похвалялась соседям, что может бесплатно пойти в «Рокси» на любой фильм, когда захочет.
— Не думаю, папа, — сказал он. — Я договорюсь, чтобы пропуск остался у вас.
Он хотел войны, и он получил ее. Ему даже не пришлось ждать, когда их доставят на поле боя в Европе. Для него война началась на третий день пребывания на учебной базе в Форт-Брагге.
Было шесть утра, и они стояли под проливным весенним дождем уже почти час. Наконец их отпустили на завтрак. Все быстро побежали, прячась от дождя, к столовой. У самой двери его оттолкнули в сторону.
— Ну-ка, прочь с дороги, жиденок! — раздался голос сзади. — Достаточно того, что мы и так воюем за вас. Ну-ка, пропусти нас вперед.
Сэм остановился, загородив дверь, и повернулся к сказавшему это. Перед ним стояли трое солдат.
Он быстро понял, что означает выражение на их лицах, не зря же он провел всю свою юность в Восточном Бронксе.
— Кто из вас это сказал? — спросил он тяжелым голосом.
Они переглянулись, и самый высокий вышел вперед. В его голосе звучал вызов.
— Это я сказал, жиденок… — Но он даже не успел договорить. Сэм не дал ему такой возможности. Коленом он ударил солдата в пах, тот, застонав, согнулся. Сэм сложил руки замком и ударил его по шее. Солдат согнулся еще больше, и Сэм снова ударил его коленом, на этот раз в грудь. Солдат отлетел назад и упал лицом в лужу. Все произошло так быстро, что остальные стояли не шевелясь, глядя на эту картину. Сэм повернулся к ним:
— Еще кто-нибудь хочет повоевать за меня?
— Кто здесь задерживает очередь? — раздался властный голос.
Все мгновенно встали по стойке «смирно», к ним подошел лейтенант. Он остановился, посмотрел на лежащего солдата.
— Черт возьми, что здесь происходит?
Все молча стояли по стойке «смирно».
— Вольно! — рявкнул лейтенант. — Что происходит?
Никто не сказал ни слова. Он повернулся к Сэму:
— Эй ты! Что здесь происходит?
Сэм выдержал его взгляд.
— Он поскользнулся на ступеньке, сэр, — сказал он. — Я думаю, что он ударился об нее головой.
Солдат на земле шевельнулся, его друзья помогли ему подняться. Лейтенант посмотрел на них.
— Отнесите его в санчасть, — велел он. Затем снова повернулся к Сэму: — Как твоя фамилия, солдат?
— Бенджамин, сэр. Сэмюэль Бенджамин.
— Придешь ко мне через тридцать минут, — лейтенант развернулся на каблуках и ушел.
Через полчаса Сэм стоял перед его столом.
— Вольно, солдат, — сказал лейтенант. — Где ты научился так драться?
Сэм посмотрел на него.
— Сэр, в нашем районе без этого нельзя было выжить.
Офицер заглянул в бумаги, лежащие на столе перед ним.
— А какого черта ты здесь делаешь с этими болванами? Почему ты не захотел стать офицером? По закону тебе могла быть предоставлена такая возможность.
— Сэр, я думал, это самый быстрый путь на фронт, чтоб воевать с немцами.
Лейтенант кивнул. Он снова глянул на бумаги и перевел взгляд на Сэма.
— Ты просто идиот, — он что-то быстро написал на листке бумаги, поставил печать и протянул его Сэму. — Ну-ка подпиши тут.
Сэм взглянул на него.
— Что это?
— Я подписал твой рапорт с просьбой послать тебя на офицерские курсы, — пояснил лейтенант. — Неужели ты думаешь, я пошлю тебя обратно в казарму после того, что случилось? Эти ребята свернут тебе шею еще до того, как ты увидишь немцев.