— К чему это, отец? — спросила она.

— Я написал письмо кузену Фостеру. Он и его жена Бетти приглашают тебя пожить у них. Они пишут, что там очень красиво. Ты можешь оставаться у них, пока я к тебе не приеду.

— Но тогда я не смогу тебя навещать! — возразила Рина.

Отец сжал ее руку.

— Так будет лучше. У нас обоих будет меньше неприятных воспоминаний. Я уже отдал распоряжения Стэну.

— Но, отец… — запротестовала она.

— Свидание окончено! — объявил охранник.

Рина проводила отца полными слез глазами. Она вновь увидела его только через несколько месяцев, когда заехала в тюрьму со своим мужем на пути в Европу, куда они отправлялись в свадебное путешествие.

— Отец, — робко сказала Рина, — это — Джонас Корд.

Гаррисон Марлоу увидел человека примерно одного с ним возраста, если не старше, но высокого и полного энергии, как все жители Запада.

— Что мы можем для тебя сделать, отец? — спросила Рина.

— Нет, нет, спасибо.

Корд посмотрел на него пытливыми синими глазами.

— Мое дело расширяется, мистер Марлоу, — сказал он. — Прежде чем строить планы на жизнь по выходе отсюда, поговорите со мной, пожалуйста. Мне нужен человек с вашим опытом.

— Благодарю вас, мистер Корд.

Джонас Корд повернулся к Рине.

— Я знаю, что тебе хочется побыть с отцом наедине. Я подожду на улице.

Рина кивнула, и мужчины попрощались. Когда Корд вышел, отец и дочь посмотрели друг на друга, а потом Рина спросила:

— Как он тебе, отец?

— Да он же мой ровесник!

Рина улыбнулась.

— Я же говорила, что выйду замуж за зрелого мужчину. Я не выношу юнцов.

— Н-но, дочка, ты же так молода. У тебя впереди вся жизнь. Зачем ты вышла за него?

Рина мягко улыбнулась.

— Он очень богатый человек, отец. И очень одинокий.

— И ты из-за этого вышла за него замуж? — Только тут он понял истинный смысл предложения Джонаса Корда. — Или для того, чтобы он позаботился обо мне?

— Нет, отец, — поспешно сказала она. — Я вышла за него вовсе не ради этого.

— Так почему же, почему?

— Чтобы позаботиться о себе. Ты же сам сказал, что я о себе позаботиться не смогу.

Гаррисону нечего было возразить. Еще несколько непростых минут — и они расстались.

Он вытянулся на койке, уставившись в потолок. Ему стало холодно, и он натянул тонкое одеяло себе на ноги. В чем он ошибся?

Он уткнулся в жесткую соломенную подушку, и по его щекам заструились горячие слезы. Его начал бить озноб. Поздно вечером его перевели с высокой температурой в тюремный лазарет. Спустя три дня он умер от воспаления легких, в то время как Рина и Джонас Корд все еще находились посреди океана.

9

Боль начала пульсировать в висках, острым ножом разрезая ее сон. Его обрывки начали таять, и наступило ужасающее одиночество пробуждения. Рина беспокойно пошевелилась. Всё поблекло — всё, кроме нее. Она на секунду задержала дыхание, борясь с возвращением к реальности, но бесполезно: последние теплые следы сна исчезли.

Она недоуменно обвела взглядом больничную палату, потом вспомнила, где она. На столике — новые цветы. Видимо, их принесли, пока она спала.

Она медленно повернула голову. В кресле у окна дремала Айлин. За окном было темно: она проспала весь день.

— Голова раскалывается, — тихо прошептала она, — дай мне аспирина, пожалуйста!

Айлин вздрогнула и подняла голову. Рина улыбнулась.

— Я проспала целый день.

«Целый день?» — Рина пришла в себя впервые за неделю.

— Да, целый день.

— У меня всегда болит голова, если я сплю днем. Дай мне аспирина.

— Я позову сестру.

— Не надо, я сама. — Рина попыталась дотянуться до кнопки звонка, но не смогла поднять руку. Только теперь она увидела, что рука ее привязана к кровати, а в вену воткнута игла, от которой идет трубка к перевернутой бутылке, закрепленной на стойке.

— А это для чего?

— Врач велел тебя не будить, чтобы покормить, — поспешно ответила Айлин и нажала кнопку звонка.

— А, мы уже проснулись? — с профессиональной бодростью сказала мгновенно появившаяся сестра.

— Да, мы проснулись, — улыбнулась Рина. — Вы новенькая? Я вас не помню.

Сестра быстро взглянула на Айлин. Она дежурила у Рины с момента ее поступления в клинику.

— Я ночная сестра, — невозмутимо ответила она. — Только что заступила на дежурство.

— Мне бы аспирина.

— Сейчас я позову врача.

Рина повернулась к Айлин.

— Ты, наверное, измучилась. Почему бы тебе не поехать домой отдохнуть? Ты же сидела здесь целый день.

— Да нет, я не устала. Я и сама подремала.

Врач остановился на пороге, моргая глазами за блеснувшими стеклами очков.

— Добрый вечер, мисс Марлоу. Хорошо отдохнули?

— Слишком хорошо! — улыбнулась Рина. — Теперь у меня голова болит. Какая-то странная боль.

Подойдя к кровати, врач взял ее запястье и нашел пульс.

— Странная? Что значит — странная?

— Понимаете, она сильнее всего, когда я пытаюсь вспомнить имена. Я знаю вас и мою подругу, но когда я хочу назвать вас по имени, начинает болеть голова, и я не могу вспомнить.

Врач рассмеялся и отпустил ее руку.

— В этом нет ничего странного. При некоторых разновидностях мигрени пациенты забывают собственное имя. У вас она не такая сильная? Как ваше имя?

— Ну, конечно, док. Катрина Остерлааг.

— А как звали вашего отца?

— Гаррисон Марлоу. Как видите, я и это помню.

— Так как вас зовут?

— Рина Марлоу. — Она засмеялась. — Вам меня не поймать, доктор.

— Куда уж мне, — улыбнулся врач.

В этот момент санитары привезли в палату большой квадратный прибор, который поставили у ее кровати.

— Это электроэнцефалограф, — спокойно объяснил врач. — Он служит для измерения электрических импульсов, идущих от головного мозга. Иногда он помогает установить причину головной боли, так что нам легче с ней бороться.

— А я-то думала, что от головной боли достаточно выпить аспирину.

— Ну, вы же знаете нас, медиков. Как же мы сможем оправдывать свои гонорары, если всего лишь пропишем таблетки! — засмеялся он.

Врач повернулся к Айлин и молча кивнул ей, указывая взглядом на дверь. Айлин послушно повернулась, чтобы уйти.