Ему пришлось сделать усилие, чтобы вернуться к окружающей действительности. Рядом стояла английская кузина. Роберт улыбнулся.
— Мне вспомнилось время, когда мы с тобой были детьми.
Мэвис скорчила гримаску.
— Не напоминай мне об этом, я и сама все прекрасно помню. Как вы все время дразнили меня за то, что я была кожа да кости. А теперь?
Роберт рассмеялся. Это было правдой — сейчас уже никто не сказал бы про Мэвис, что она кожа да кости. Равно как и про ее сестру. Обе к этому времени превратились в двух респектабельных английских матрон. Это их пятеро детишек и его сын Генри устроили суматоху в бассейне.
— Никто из нас не остался таким, каким был раньше.
— Кроме Каролины, — вступила в разговор Энид. — Не знаю, как ей это удается, но выглядит она такой же молоденькой, как и прежде. И, насколько я могу припомнить, фигура ее стала только лучше.
— Это вы обо мне тут говорите? — вмешалась Каролина.
— Мэвис хочется узнать секрет твоей вечной молодости, — сказал Роберт.
Каролина рассмеялась.
— Никакого секрета. Сижу на диете.
— Мне никогда это не удавалось, — отозвалась Мэвис. — Дети иногда до того доведут, что разнервничаюсь и только ем да ем.
Роберт посмотрел на отца, сидевшего во главе стола. Несмотря на жару, барон выглядел как всегда элегантно и подтянуто. Ему исполнилось уже семьдесят два. Но на вид он был гораздо моложе, а глаза и вовсе, казалось, принадлежали юноше. В настоящий момент они были бодры и внимательны: барон слушал сэра Роберта.
Сэр Роберт прибавил в весе, стал солидней, но, несмотря на это, в лице его осталось что-то жадное и хищное, из-за чего барон никогда не мог доверять ему до конца. Сейчас эта ненасытность была заметна как никогда. У барона мелькнула ленивая мысль: за что же он не любит сэра Роберта?
Джон, муж Мэвис, высокий светловолосый спортивного склада англичанин, сказал:
— Роберт, сегодня отличный день для того, чтобы поставить парус. Ты не хочешь присоединиться к нам после обеда?
Роберт посмотрел туда, где у пристани на якоре покачивалась яхта.
— Пожалуй, нет. Мне не хватает вашей, англичан, энергии. — Он встал из-за стола, потянулся. — После обеда единственное достойное занятие — это соснуть.
Он пересек террасу и скрылся в доме как раз в тот момент, когда из него выходила Дениз.
— Ты куда? Роберт улыбнулся.
— Наверх, подремать.
— А почему бы тебе не вытянуться на солнышке? Ты можешь прекрасно выспаться и здесь, и чуть загореть тебе не помешает. Какой же был смысл ехать на Ривьеру, если не за этим? Сидеть взаперти ты мог с таким же успехом в банке.
Роберт терпеливо слушал.
— Закончила?
— Да.
— Что у тебя за дело?
— Несу лекарство твоему отцу. Если я не напомню, он никогда его не выпьет.
— Хорошо. Когда закончишь с этим, поднимайся наверх, и я покажу тебе, почему валяться в постели лучше все-таки в комнатах.
Было уже за полночь, на всей большой вилле царила тишина, когда Роберт тихонько прошел в библиотеку, чтобы найти себе книгу на ночь. Он потянул на себя дверь и уже было вошел внутрь, как услышал за спиной голос отца:
— Ты не спишь?
Роберт обернулся. Барон сидел в глубоком плетеном кресле.
— Не могу. Наверное, днем переспал. А ты сам почему не в постели?
— Я уже стар, — ответил отец. — Старику нужно меньше времени для сна.
Роберт улыбнулся, взял с полки книгу, пролистал.
— Кузен считает, что настало время нашим банкам слиться, — неожиданно заявил барон. Роберт поднял голову от книги.
— А ты что думаешь?
— Много лет назад у моего деда была такая мечта — создать банк, который один обслуживал бы всю Европу. — Барон взглянул на сына. — Это была неплохая идея для тех времен, а сейчас она стала даже еще лучше. Американские банки растут день ото дня, даже банк Моргана подумывает о слиянии. Наши сильнейшие конкуренты — это американцы, и если бы мы объединили наши ресурсы, то могли бы с ними поспорить.
— Мне это не нравится, — сказал Роберт. На лице барона отразился интерес.
— По вполне определенным причинам? — спросил он.
— В общем-то нет. Просто у меня такое чувство, что после слияния мы утратим независимость. Мы уже не сможем действовать с той же свободой, что сейчас.
— А я вовсе не убежден, что это не пойдет нам на благо. Кузен изрядно преуспевает в делах, и его банк в два раза побольше нашего.
— Не совсем аккуратное суждение, — отозвался Роберт. — Разве им приходилось неоднократно прекращать операции — из-за войны, из-за смены правительства? А сколько это делали мы — со времен Наполеона? И каждый раз приходилось начинать с нуля! Сэру Роберту просто повезло: с самого начала у них было спокойное, стабильное правление.
— Но в таком случае объединение для нас — несомненное благо. Если наш деловой центр переместится в Лондон, то ни войны, ни правительственные кризисы уже не смогут непосредственно влиять на наш бизнес.
— Если исходить только из вопроса безопасности, то почему бы нам не обосноваться в Нью-Йорке? Там еще спокойнее.
Барон посмотрел на сына проницательными глазами.
— Как я понимаю, наш кузен тебе не по нраву. Роберт ответил отцу прямым взглядом.
— Да.
Отец не стал спрашивать почему.
— Сэр Роберт и мальчишкой был очень заносчив.
— Если бы только это, я бы ничуть не волновался.
— Ты думаешь, он хочет прибрать в рукам наш банк?
— А разве нет? Ты же сам признал, что его банк в два раза больше нашего. Разве акула не заглатывает сардинку?
— Возможно. Но не упускаешь ли ты из внимания одну вещь? У меня есть сын, а у сэра Роберта — только дочери. А в неписаных законах наших банков есть один момент: дело наследуют только сыновья. Это еще мой дед установил.
— Значит, наследовать могут сыновья его дочерей. У него целых три внука.
— Мужчины. Вот в чем была сила Ротшильдов. Из поколения в поколение они рождали сыновей. Нам не так везло — наверное, лишь раз в поколение в семье появлялся мужчина. В свое время единственными сыновьями были мы с сэром Робертом, точно так же, как ты — единственный сейчас. И у тебя самого тоже только один сын. — Внезапно барон улыбнулся. — Чего ты ждешь? Нужно потрудиться на этой ниве!
— Я делаю все, что в моих силах, папа! — расхохотался Роберт.
Роберт перевел взгляд с листа бумаги, который держал в руке, на бухгалтера.
— Здесь нет никаких ошибок?
Тот покачал головой.