Уже к четырнадцати годам Сью-Энн была выше всех мальчишек в классе и безуспешно пыталась бороться с лишним весом, не в силах совладать со своим чрезмерным аппетитом. А как только у нее пошли месячные, все лицо покрылось прыщами.

Она помнила, как безутешно проливала слезы перед зеркалом, не желая появляться на людях и ходить в школу. Но мать заставляла ее, и Сью-Энн помнила, как большинство мальчишек смеялись над ее прыщавым лицом, на котором вечно оставались следы питательных масок. Она стала ненавидеть мальчишек за их жестокость, но несмотря на это всегда чувствовала приятное возбуждение, когда они заговаривали с нею или просто обращали на нее внимание.

Она не помнила, каким образом и когда начала заниматься мастурбацией, но хорошо помнила, какое облегчение это ей приносило и какой покой и умиротворение наступали после этого. Только тогда спадало терзавшее ее напряжение. Сью-Энн помнила, гак приятно было после этого лежать по утрам в постели, закрыв глаза и мечтая о том, какой красивой она станет. Однажды в комнату вошла мать и застала ее за этим занятием.

Она до сих пор помнила гневное выражение ее лица. Мать стояла в дверях спальни и смотрела, как она, обнаженная, раскинув ноги, занималась мастурбацией. Мать схватила кожаный ремень, лежавший на столике, и принялась хлестать ее. Первый удар обжег кожу и разлился невыносимой болью. Сью-Энн закричала и перевернулась на живот, стараясь избежать этих яростных ударов. Ремень раскаленным железом полосовал ее спину, ягодицы, ноги. А потом жгучее тепло охватило все тело, она закричала, дергаясь в конвульсиях, и впервые в жизни испытала оргазм.

Но несмотря на это Сью-Энн продолжала слышать гневные крики матери, хлеставшей ее ремнем:

— Грязное отродье! Ты хочешь, чтобы твои дети были идиотами? Ты хочешь, чтобы твои дети были идиотами? — И так продолжалось без конца, пока Сью-Энн не захлебнулась в слезах и боли. «Идиотами, идиотами, идиотами....»

Но единственный урок, который Сью-Энн вынесла из этого, заключался в том, что она стала запирать дверь своей спальни. Теперь уже больше ничто не мешало ее занятиям. И так продолжалось до того момента, пока сна в возрасте шестнадцати лет не познала первого мужчину. Ее бы воля, это случилось бы гораздо раньше, но мальчишки не интересовались ею. Она думала, что они просто пугаются безупречной репутации ее семьи или, как и все джентльмены с юга, слишком робкие.

В конце концов это произошло на заднем сиденье автомобиля на поляне, где обычно после школьных танцев собирались парочки. Парень еще толком ничего не успел понять, когда отступать было уже поздно. И все-таки он никак не решался сделать последний шаг.

— Ну что же ты? — сердито потребовала Сью-Энн.

— Не знаю, ты действительно думаешь, что мы должны сделать это?

Она взорвалась, проявив беззастенчивый цинизм.

— Неужели тебе не надоело, что я все время подталкиваю тебя?

В конце концов ей почти все пришлось делать самой. Однако, почувствовав сопротивление девственной плевы, парень снова остановился.

— Дальше не лезет, — прошептал он.

Но Сью-Энн уже плохо соображала, мысль о том, что осталось чуть-чуть и все может рухнуть, привела се в бешенство. Ее ногти вонзились парню в ягодицы.

— Толкай сильней, черт бы тебя побрал! Парень сделал последнее усилие, увенчавшееся успехом. Через несколько секунд все было кончено.

— Куда ты? — удержала его Сью-Энн.

— У тебя же кровь идет, — сказал он. — Я не хочу, чтобы тебе было больно.

— Мне не больно.

— Правда? — неуверенно спросил он.

— Конечно, правда, давай еще разок. Быстрее, я хочу еще, давай, черт возьми, быстрее!

Буквально за одну ночь прыщи исчезли с лица Сью-Энн, и ей больше не надо было запирать дверь спальни. Потом было много парней и автомобилей, и, когда она закончила школу, перед ней открылся совершенно новый, чудесный мир. Даже порка, полученная от матери, и ее слова — все было забыто. Во всяком случае она так считала, до того момента, когда родился ребенок.

Сью-Энн казалось, что она с трудом пробирается сквозь туман. Она открыла глаза. Яркий свет бил прямо в глаза, она лежала на столе в родильной комнате и моргала, потому что туман никак не рассеивался.

Над столом, стоящим в углу, склонился доктор и две сестры, она смутно догадывалась, чем они заняты.

— Мой ребенок! — крикнула Сью-Энн, пытаясь подняться, но ремни, которыми она была привязана к столу, удержали ее.

Доктор бросил через плечо взгляд на Сью-Энн и что-то сказал сестре. Сестра подошла к ней.

— Лежите спокойно и отдыхайте.

— Что с моим ребенком?

— Ничего, отдыхайте. Все будет в порядке.

— Доктор! — закричала Сью-Энн. — Что с моим ребенком? — Она снова попыталась подняться, но сестра удержала ее. Подошел доктор. — Мой ребенок умер!

— Нет, с ребенком все в порядке, — сказал доктор. — Просто небольшие неприятности.

— Что такое?

— Головка была обмотана пуповиной. Сестра, стоявшая возле ребенка, повернулась, и Сью-Энн увидела на его лице кислородную маску.

— Что это?

— Ребенку необходим кислород, а теперь постарайтесь отдохнуть.

Сью-Энн оттолкнула руку доктора.

— Зачем?

— В таких случаях помогает кислород. Ведь не стоит рисковать, правда?

И тут Сью-Энн все поняла.

— У девочки поврежден мозг, да? Ведь первым делом повреждается мозг?

Доктор посмотрел на нее.

— Небольшая травма, — нехотя ответил доктор.

Сью-Энн внимательно посмотрела на него. Из глубины памяти всплыли слова матери: «Ты хочешь, чтобы твои дети были идиотами?»

Почувствовав внезапную боль, Сью-Энн закрыла глаза. Мать была права, мать всегда была права.

— Доктор?

— Да?

— Вы можете сделать так, чтобы у меня больше не было детей?

Он посмотрел на нее.

— Могу, но не считаете ли вы нужным сначала посоветоваться с мужем?

— Нет!

— Это просто несчастный случай, такое может больше никогда не повториться. Один процент на тысячу. А если я перевяжу вам трубы, все будет кончено. И если вам захочется иметь еще ребенка...

— Возьму приемного. По крайней мере буду точно знать, что беру.

Некоторое время доктор внимательно смотрел на нее, потом сделал знак сестре. На лицо Сью-Энн легла маска, она глубоко вздохнула. Закрыв глаза, она почувствовала, что они полны слез, и комната поплыла. Все внутри нее сжалось в комок, ей показалось, что само ее существо плачет.

Почему? Почему же ее мать всегда была права?

15

Когда в машину стали укладывать чемоданы и дорожные сундуки, Сью-Энн повернулась к Сергею.