— Я никогда к этому не привыкну, — сказал я, — никогда не смогу пользоваться протезом больше нескольких минут.
Он задрал свою штанину и посмотрел на меня.
— Уж если я могу это делать, мистер Эйдж, то такой молодой, как вы, не будет иметь с этим никаких проблем.
Я посмотрел на его ногу. Она была искусственной. Я взглянул на его лицо. Он улыбался. Я тоже стал улыбаться.
Он громко захохотал.
— Видите? Не так уж и плохо!.. Я сказал мистеру Кесслеру, когда он был в Германии, что это будет для вас в самый раз. Так оно и есть! Он сказал мне: «Герр Хэнк, если вы сможете сделать так, чтоб мой друг ходил, я сам позабочусь о том, чтобы вы и ваша семья переехали жить в Америку». И я сказал ему: «Герр Кесслер, считайте, что я уже американский гражданин». Это не так?
Я улыбнулся ему. Мне было хорошо. Несмотря на занятость, Питер не забывал обо мне. Он преспокойно мог не делать крюк, чтобы заехать в тот провинциальный городок, где работал уникальный мастер-ортопед герр Хэнк, а продолжать заниматься своими делами. Но Питер нашел на это время, хотя и пришлось перекроить все расписание поездки.
Затем он отправил Хэнка и всю его семью в Америку, оплатив им дорогу. Это была как раз та цена, что запросил ортопед. Мне он ничего этого не сказал. Он знал, что у меня сложности с протезом, который мне сделали здесь, — не протез, а какая-то деревяшка.
Впервые я узнал об этом мастере, когда герр Хэнк пришел ко мне в кабинет и дал свою визитную карточку вместе с запиской от Питера: «Хочу, чтоб ты познакомился с герром Иосифом Хэнком, который приехал в Штаты делать свой бизнес. Он изготавливает протезы. Возможно, он поможет тебе. Питер».
И ни слова, во что это ему обошлось. Лишь потом, когда я поговорил с Хэнком, я узнал, что сделал для меня Питер.
Впрочем, и Хэнк сделал для меня немало. Протез был превосходным и естественным, прямо как настоящая нога, его движения были легкими и удобными. Глядя на Хэнка, я бы никогда не подумал, что у него тоже искусственная нога. Я узнал об этом только теперь.
Питер был еще в Европе, Дорис и Эстер уехали с ним. Они собирались пробыть там еще полгода, так что все дела легли на мои плечи.
Я встал и оперся на костыли.
— Приходите завтра утром, мистер Эйдж, — сказал Хэнк. — И мы проведем с вами еще один урок.
Я вернулся в кабинет, где меня ждал Рокко.
— Ну как? — спросил он.
Я улыбнулся ему.
— Хорошо. По-моему, из этого будет толк.
Он заулыбался.
— Чудно!
Я уселся за стол. Рокко взял мои костыли и прислонил их к стене.
— Ну как сегодня дела? — поинтересовался я.
— Как обычно, — ответил он и уже собрался уйти, но вдруг повернулся. — Ах, да! — воскликнул он. — Звонил Фарбер, хотел узнать, свободен ли ты в обед?
— И что ты ему сказал?
— Я сказал, что еще не знаю, что ты еще не пришел.
Минуту я размышлял. Фарбер мне не нравился. Он никогда мне не нравился, сам не знаю почему. Дело свое он знал хорошо, но в нем было нечто такое, что настораживало меня. Возможно, это началось с того письма, которое я получил от него как раз перед тем, как записался в армию, письмо, в котором он благодарил меня за работу, на которую я вовсе его не назначал.
Джордж тогда дал «добро», а я не стал спорить, все равно я уходил воевать и решил не забивать себе этим голову. Но теперь он стоял во главе всех кинотеатров, а их у нас было более двухсот. Джордж был занят своими кинотеатрами, которых у него было примерно столько же. Вот мы и пришли с ним к соглашению, что Фарбер будет управлять кинотеатрами, которые мы имели с ним на паях.
— Ты знаешь, чего он хочет? — спросил я.
Рокко покачал головой.
Я снова задумался.
— Ладно, черт возьми, придется встретиться и поговорить, иначе он все равно будет мне надоедать, пока я не соглашусь. Скажи ему, пусть ждет меня в клубе в час тридцать.
Рокко повернулся и вышел из кабинета. Через закрытую дверь я слышал, как он разговаривал с Джейн.
Стенли Фарбер ждал меня в холле клуба, причем не один. С ним был высокий человек, крепко сложенный, с серебристо-седыми волосами и проницательными глазами. Он протянул руку, и я пожал ее.
— Хэлло, Джонни, как у тебя дела? — Он засмеялся. Слишком неестественно, слишком искусственно.
Я изобразил на лице улыбку и посмотрел на него. Интересно, что это он так нервничает.
— Все в порядке, Стен, — сказал я. — А у тебя как дела?
— Просто великолепно, — ответил он, продолжая смеяться.
Я оперся на костыли и молча смерил его взглядом. Он прекратил смеяться так же внезапно, как и начал.
— Джонни, хочу, чтобы ты познакомился с моим шурином. — Он повернулся к своему спутнику. — Сид, это Джонни Эйдж, о котором я тебе столько рассказывал. — Он снова посмотрел на меня. — Это мой шурин Сидней Рот.
Мы пожали друг другу руки. Мне понравилось его рукопожатие — сильное, крепкое. Честный, прямой взгляд также пришелся мне по душе.
— Рад познакомиться с вами, — сказал я.
— Это для меня большая честь, мистер Эйдж. — Для такого крупного человека голос у него был слишком мягким.
Стенли повернулся и направился к столу.
— Ну что, закусим? — сказал он, снова глупо рассмеявшись.
Я прошел за ним, размышляя, какого черта он привел на обед своего шурина. Мне не пришлось долго ждать ответа на этот вопрос, Стенли приступил к разговору прямо за супом.
— Ты уже давно занимаешься этим бизнесом, не так ли, Джонни? — спросил он.
Я посмотрел на него. Он прекрасно знал, сколько я занимаюсь этим бизнесом. Однако решил быть вежливым и ответил:
— Пятнадцать лет, с тысяча девятьсот восьмого года.
Я сам удивился, когда сказал это. Вот уж не думал, что это длится так долго.
— А тебе никогда не приходила мысль открыть свое собственное дело? — продолжал Стенли.
Я покачал головой.
— Мне и так хорошо, — ответил я.
Стенли бросил на шурина быстрый взгляд, словно говоря: «Ну, что я тебе говорил?» И вообще, у него был снисходительный вид. Он снова повернулся ко мне.
— Я имел в виду, не хотелось бы тебе иметь свою собственную компанию или купить другую?
— Нет, — ответил я. — Не вижу надобности. Мне всегда было хорошо работать вместе с Кесслером.
Стенли помолчал минуту и, заговорив снова, начал издалека.
— Как я слышал, — сказал он, слегка приглушив голос, — ты всегда все решал за Кесслера, все, чего он достиг, это только благодаря тебе. Его успех — дело твоих рук.