Примерно в километре возвышалась та огромная штука, с которой стащил меня ящер. Теперь я мог рассмотреть это целиком. Отсюда сооружение выглядело как огромный серовато-белый ангар, вытянутый на много километров, с плоской выступающей крышей и выпуклостью, тянущейся по всей длине этой крыши. Я еще раз с содроганием вспомнил, что находилось в недрах этой выпуклости, и повернулся в другую сторону, чтобы больше никогда не оглядываться. Где-то впереди должны быть строения, которые я разглядел с высоты. Отсюда их видно не было. Двигаться оставалось только туда, потому что примерное направление я помнил, а больше идти было некуда.
Я постоял немного, все еще собираясь с духом. Кругом были только песчаные горбы, лениво пошевеливаемые слабым дуновением ветра. Солнце над головой пекло нещадно. Я облизал пересохшие губы и, с натугой вытаскивая сапоги, увязающие в раскаленном песке, побрел через барханы навстречу неизвестности.
Я шел часа три, часто останавливаясь, чтобы отдохнуть и осмотреться. Передвигаться пешком по пустыне было нисколько не легче, чем по болоту, к тому же все сильнее мучила жажда. Соленый пот ручьями струился по лицу, спине и животу, тут же исчезая в горячем воздухе; на зубах противно скрипели песчинки, а в пересохшей носоглотке постоянно свербила мелкая пыль, заставляя слезиться, чихать и кашлять. К тому же на ребрах и животе горела кожа от царапин, оставленных драконьими когтями.
За все время мне не встретилось ни одного живого существа, только изредка попадались торчащие из песка заросли каких-то колючих растений. Я отметил еще одну странную особенность: солнце, по логике вещей, должно было переместиться на небе к западу, склониться ближе к горизонту или хотя бы немного ослабить палящий зной. Во всяком случае, в обычном мире. Но оно продолжало висеть, насколько я мог судить, все на том же месте, нисколько не уменьшая свою оранжевую ярость. Было похоже, что время в этой реальности прекратило свой ход, и сориентироваться по времени, пусть даже приблизительно, не было никакой возможности.
Ориентир у меня был только один: те сооружения, которые я видел, будучи наверху. Оставалось надеяться только на то, что я иду в верном направлении, и если отклонился, то не намного. Еще оставалась надежда встретить в этих постройках людей. Долго я один посреди песков не протяну, это было ясно. Я старался об этом не думать и с монотонным упрямством волочил ноги в направлении намеченного места.
Постепенно ландшафт стал немного меняться, и это говорило о том, что направление выбрано правильно. Барханы становились все менее высокими, и местами под ногами порой оказывалась растрескавшаяся коричневая почва. Это меня воодушевило: значит, постройки или что-то в этом роде должны быть уже скоро, ведь не на голом же песке они возведены.
Наконец, в очередной раз взобравшись на вершину песчаного холма, я различил в нескольких сотнях метров обширную низину, на границе с которой пески постепенно и полого переходили в твердую землю, выжженную солнцем и испещренную густой сеткой разветвленных трещин. Дальше от границы с песками виднелись какие-то невысокие строения, похожие на жилища. Их было достаточно много, похоже, это был целый город, хоть и не очень большой. Были там и еще какие-то странные сооружения меньшего размера, которые я не мог пока рассмотреть. Но это был какой-то необычный город: сколько я ни вглядывался, никаких признаков того, что он обитаем, я не увидел. Как бы там ни было, это было лучше, чем однообразные безжизненные пески.
С воспрянувшим духом я преодолел расстояние, отделявшее меня от низины. Теперь идти стало гораздо легче. Под ногами был уже не зыбкий песок, а устойчивая каменистая твердь, сплошь покрытая красновато-коричневыми, заскорузлыми от иссушающей жары чешуйками, похожими на глиняные черепки. Они похрустывали на каждом шагу, и это был единственный звук, который нарушал раскаленное безмолвие, царившее на пустынной территории. Потом стали встречаться и торчащие из земли бесформенные образования, сложенные какими-то неизвестными мне минеральными породами.
Приблизившись, я получше разглядел местность и все, что на ней виднелось. Это действительно было какое-то заброшенное поселение, состоящее из приземистых одноэтажных жилищ, довольно примитивных, тесно примыкавших друг к другу. Радостное душевное волнение, по мере того как я подходил к постройкам, постепенно сменялось тоскливым предчувствием, что никого из людей встретить здесь не удастся. Не было видно ни одного движения, ни единого признака человеческого присутствия. Судя по всему, население этого городка покинуло его или давно вымерло.
Догадка подтвердилась быстро. Пройдя еще немного, я увидел разбросанные на земле кости то ли человека, то ли животного, а еще чуть поодаль лежало то, что рассеяло мои сомнения: это был человеческий череп. В нескольких метрах от него я снова обнаружил кости. Я осмотрелся. Кости белели здесь и там, они были повсюду, и чем ближе я подходил к городу, тем больше их становилось. Несколько раз мне попались на пути остатки скелетов каких-то домашних животных, возможно, лошадей или рогатого скота.
Когда строения оказались совсем близко, я остановился. Вероятно, это были сохранившиеся остатки какого-то очень древнего населенного пункта. Жилища, сооруженные, судя по всему, из глины и грубо обтесанных валунов и похожие на каменные сараи с плоскими крышами, теснились в совершенном беспорядке. Дверей и окон в домах не было, вместо них только входные проемы и бесформенные отверстия в стенах, по-видимому, заменявшие окна. Между домами вились узкие кривые улочки, которые правильнее было бы назвать проходами. Все поселение в целом напоминало какой-то лабиринт или наземные катакомбы.
И повсюду, повсюду на земле валялись кости и черепа, высохшие, обветренные и пожелтевшие. «Вот теперь ты знаешь, что это значит — мерзость запустения», — сказал я себе, бесцельно бродя по переулкам и озираясь по сторонам. Мне стало совершенно ясно, что ни одной живой души здесь нет. Но что погубило живших когда-то здесь людей и животных? Возможно, здесь свирепствовала какая-нибудь эпидемия, чума или холера? А если и сейчас смертельная инфекция притаилась где-нибудь среди этих мрачных молчаливых построек? На секунду мне стало страшно и очень захотелось покинуть это неуютное место. «А каков альтернативный вариант? Бродить по пустыне в поисках оазиса?» — спросил я себя с какой-то злой усмешкой.
Поплутав с полчаса, я отметил, что при всей кажущейся хаотичности расположения переулков между домами некоторые из них были более широкими и прямыми и тянулись под одинаковым углом друг к другу. Было похоже, что они ведут в глубину этого города и, скорее всего, должны сходиться в каком-то месте. Я решил направиться туда, но прежде устроить привал, так как очень устал и совсем зажарился на солнцепеке. Дьявольски хотелось пить или, пускай на время, забыть о жажде. Сейчас я много бы отдал за глоток воды.
Я зашел в одно из жилищ. Это была сумрачная тесная каморка с одним отверстием вместо окна. Здесь уже было заметно прохладнее, хотя воздух висел застоявшийся и спертый. Внутри не было ничего такого, что свидетельствовало бы о присутствии человека здесь когда-либо, — никакого подобия мебели или домашней утвари — совсем ничего, только каменный пыльный пол.