– Говорят, это возраст мудрости. А что?
– Тут на доске ровно сто сорок четыре клетки.
– Простое совпадение. Это же «Завоеватель». У вас нет такой игры? Отец очень любил её и рано научил меня сначала основным правилам, а потом разным тонкостям и хитростям. Когда я приходил к нему, мы обязательно разыгрывали хотя бы одну партию. Смотри…
– Он же отказался от тебя ради денег! И по документам твоим отцом считался другой дядька, – перебила его Наташа. – Вот тебя бы спросили: мальчик, зачем ты ходишь к чужому человеку из другого лара – что бы ты ответил?
– Официально я ходил в его дом обучаться наукам. Я знал, что он мой отец. Он знал, что я его сын. Просто не нужно было говорить об этом при посторонних. Он и в самом деле учил меня. Бесплатно. Ните это особенно нравилось. Вот и «Завоевателю» заодно научил. Но мама не одобряла это, считала пустой тратой времени.
В «Завоевателя» играли вдвоём. Игроки получали на руки по два войска, укомплектованных князем, офицерами, колесницами, стрелками, шпионом и шутом. Пешек в этой игре не было. Чтобы обзавестись «пешими солдатами», следовало брать в плен фигуры противника. Можно было одним своим войском пленить другое, можно было с ним объединиться. Задача состояла в том, чтобы взять в плен как можно больше «пешек» и обездвижить или уничтожить вражеских князей. Князь был единственным, кого в этой игре «убивали». Но полная победа признавалась за тем игроком, который умудрялся захватить все фигуры на поле, не уничтожив при этом ни одного князя.
– Угадай, как называется такой победитель? – спросил Рыба.
– Завоеватель? По названию игры? – предположила Наташа.
– Почти. Рыба Завоеватель. Тот самый, в честь которого меня назвали.
– Так твой тёзка что же, совсем никого не убивал? – с сомнением протянула Наташа.
– Убивал, конечно. Но только в самой безвыходной ситуации. Вот как сейчас, – Рыба сделал ход белой колесницей и снял с доски коричневого «князя». Бережно выдвинул крошечный ящик в торце игрового поля, чтобы положить в него поверженную фигуру – и замер. В ящичке лежали… наушники. Наушники-капельки, с перепутанными проводами, такие, какие можно купить в любом ларьке за самые незначительные деньги.
– Опа! Сувенир из жесткого мира? – дёрнув за проводок, спросила Наташа.
Рыба тревожно огляделся по сторонам, поставил коричневого князя обратно на доску, и нервно закрыл ящичек.
– Тсс. Это контрабанда. Я их сам спрятал сюда два дня назад, и забыл, где они. Весь дом перевернул. Уже ждал приглашения в павильон правосудия.
– А это что-то опасное? Они позволяют слышать что-то… неподобающее?
– Да нет. Это просто крошечные коробочки с тишиной. Какой бы ни был шум вокруг – они сделают тихо. В них живёт спокойная тишина. Не мёртвая, глухая, а настоящая тишина цветущего луга, с лёгким шелестом трав, с тихим пением жуков-колокольчиков.
– Так чего же в этом опасного?
– Штамповка. В столице не место такому товару. Порядок есть порядок. Какие ни есть наши законы, но их необходимо соблюдать. Первые два раза нарушителя штрафуют, товар уничтожают. Меня один раз оштрафовали уже. На третий – ограничивают в правах. Делают особую татуировку на кончиках пальцев. Права, чтоб их ветром унесло, пусть, не жалко. Но татуировка может помешать чувствовать материал.
Наташа обняла его за плечи.
– Так выброси их. Зачем такой риск? – спросила она.
– Чтоб уснуть до того, как уснут все. И поскорее попасть к тебе. Такая тишина убаюкивает лучше всяких цветочных настоек.
– А для чего на самом деле нужна эта штука?
– Необходимая вещь! В городах-заводах шум стоит такой, что жители проводят в наушниках большую часть дня и всю ночь. Да и в срединных городах без них иной раз не уснёшь. Там существуют по принципу: сожри каждое мгновение! Днём работают, а ночью веселятся. Но спать им всё-таки тоже приходится.
– Рыба, милый, дорогой, ты понимаешь, что живёшь вот так, – Наташа обвела рукой комнату для размышлений, – вот так, как живёшь, благодаря тому, что где-то на окраинах день и ночь шумят города-заводы. И там выбиваются из сил эти… безродные космополиты…
– Безродные жители окраин. Я не могу судить об их жизни – я никогда там не был. А новости с окраин все одинаковые, словно их тоже штампуют, как там штампуют всё.
– А тебе не стыдно? Что ты за их счёт благоденствуешь? Пока они не спят – ты спишь.
– Мне стыдно, что я не догадался найти тебя раньше и потратил столько сна впустую.
– Выброси наушники. Сожги или утопи в реке, – попросила Наташа. – Ты скорее не уснёшь из страха, что тебя разоблачат, чем из-за постороннего шума.
Рыба смешал фигуры на доске, поднялся на ноги и объявил, что ему пора на работу.
Рабочий день любого мастера в хрупком мире начинался с приёма заказов. Рыба опустил монитор, развернул его так, чтобы и Наташе было видно, и неторопливо начал составлять план работы. И вдруг замер, словно какое-то воспоминание пригвоздило его к месту.
– Недавно, – заговорил он, – помнишь, когда мы не могли попасть друг к другу – я сидел здесь, засыпал, просыпался, путал день с ночью. Чтобы не пропустить в таком состоянии важный заказ, я настроил звуковое оповещение. Вообще-то я его не люблю, но тогда это было необходимо. И вот раздался звоночек. Я с трудом поднялся на ноги, подошел к экрану, – Рыба стал показывать, как это было: у него очень хорошо получилось изобразить человека, который спросонья не понимает, почему вместо кровати он оказался в своей мастерской. – Я подошел, но это был не заказ. На экране появилось сообщение – от тебя. Оно пришло с оплаченным ответом, и я написал ответ. Я потом подумал, что у меня помутился рассудок – с «Эмки» можно читать заказы, но не личные письма.
– «Эмка» – это что? – спросила Наташа.
– Да вот же, – Рыба провёл пальцем по краю монитора. – Модель «М-000 – знак почтения – 14». Мы зовём её «Эмка». Штамповка в законе. Позволяет… очень многое, по сравнению с предыдущей моделью. Но читать письма, а уж тем более – писать ответы – с неё нельзя.
Наташа задумалась.
– А я ведь действительно писала тебе. Из своего сна. И получила ответ. Скажи, а ты наяву это письмо видел? Или оно тебе приснилось?
– Уже ни в чём не уверен, – признался Рыба и вернулся к заказам.
В стену постучали – три раза, с равным интервалом. За стеной клубилась какая-то тень. Наташа испугалась, что сейчас в мастерскую ворвутся невидимые для неё стражники и начнут вязать Рыбу за то, что он пользуется контрабандной тишиной окраин, а она никак не сможет ему помочь. «Я вас, гадов, увижу!» – мысленно пообещала Наташа воображаемым служителям закона, протёрла глаза, сосредоточилась, сложила на груди руки и мрачно уставилась на дверь.
Не проявляя признаков беспокойства, Рыба приложил ладонь к прозрачной стене и впустил в мастерскую человека, который больше был похож на респектабельного дворецкого средних лет, чем на стражника. Наташу гость явно не заметил.