— Погоди! — неожиданно окликнул его Матвей и, когда Меф обернулся, протянул ему руку.
— Но это с условием, что ты погибнешь! — предупредил Багров, крепко ее стискивая.
Один МБ невесело усмехнулся и пошел к арене выполнять дружеское напутствие другого МБ. Вступая в красный купол, он ощутил лицом неприятную кратковременную клейкость, какая бывает, когда разрываешь паутину. Потом та же паутина сомкнулась за его спиной.
Эссиорх и Дафна его сопровождали. Меф чувствовал, что Дафне здесь неуютно. Она старалась держаться между Буслаевым и Эссиорхом. Вокруг выныривали и сразу исчезали глумящиеся рожи. Покрытые плесенью ведьмы — официантки Лигула — разносили бокалы. Их сопровождала цепочка мух.
— Не хочу! Спасибо! — забывшись, ответил Меф назойливой личности неясного пола, которая, забегая вперед, толкала его в грудь подносом.
Личность охнула и разлетелась вдребезги, внутри оказавшись совершенно прогнившей. Меф бочком нырнул в толпу, потеряв и Дафну, и Эссиорха. Толпа была, как в метро в час пик. Мефа задевали, толкали, вертели. Он задыхался от смрада, но упорно пробивался к центральной части арены.
Арея Меф пока не видел. Чем ближе к центру, тем меньше становилось всяких хмырей и упырей, а за вторым, внутренним кольцом оцепления — молчаливым и суровым, они вообще исчезли. Все больше становилось знакомых личностей. Тут был весь цвет Тартара.
Напомаженный, с завитыми усиками, с пальцами, сыпавшими сполохи перстней — Вильгельм Завоеватель брезгливо ковырял хлыстиком землю. Рядом китайский страж Чан — сама скромность — прятал в пухлых щеках хитрые глазки и всем кланялся. В последние годы акции Чана сильно выросли. Эйдосы, которые поставлял его отдел, исчислялись уже миллиардами, а это не шутки. Недаром Лигул, появляясь в собраниях, всегда первым здоровался с Чаном.
Громадный, весь покрытый шрамами новозеландский божок по прозвищу Сын Большого Крокодила, приветствуя пухлого Буонапарте, хлопнул его зубчатым хвостом по жирной спине. Буонапарте поморщился.
— Мон шер! Держите себя в руках! Все эти ваши грубые движения… — процедил он.
Довольный, что досадил Буонапарте, Сын Большого Крокодила захохотал и, взбаламутив воду, нырнул в тихий Царицынский пруд.
Рыжебородый германец Барбаросса вручил южноамериканцу Бельвиазеру карточный должок — двести эйдосов. При этом четверть из них оказалась гнилая — у стражей мрака обман не считался зазорным. Бельвиазер знал привычки коллеги и, отойдя в сторонку, хладнокровно сортировал эйдосы, высыпав их на случайно завалявшуюся у него страницу из герценовского «Колокола».
Аттила и Тамерлан — некогда гремевшие стражи древности, ныне впавшие у канцеляриста Лигула в немилость — рассуждали о способах казни. Обычная тема стражей мрака, когда других тем нет. Да и мы как бы изворачивались, не будь у нас вечно меняющейся погоды? Ужаснулись бы, поняв, что нам и сказать-то друг другу нечего. Гораздо лаконичнее было бы просто вилять хвостиком.
Страж второго ранга Карл Австрийский кокетничал со своей давней пассией — голландской отравительницей, однако, когда та угостила его чаем, галантно отказался, сославшись на шалящую печень, и поцеловал даме пальчик.
Аида Плаховна Мамзелькина, скромная пенсионерка мрака, явившаяся, чтобы забрать Мефа в момент, когда меч Арея рассечет его, охая, достала из рюкзака раскладной стульчик.
— Я туточки сяду! Подвинься, миленький! Не дыши мой кислород! — велела она важному монгольскому стражу Батыю.
Плосколицый и резкий, Батый оглянулся, начал рявкать, но сник, стушевался и затерялся в толпе.
С Аидушкой в Тартаре предпочитали не связываться. А то перепутает еще разнарядки.
Арея Меф по-прежнему не замечал, и это начинало его тревожить. Странно, но ему хотелось видеть Арея. Вместо него за третьим кольцом охраны, куда никто не проходил без приглашения, он заметил Прасковью.
Будущая королева мрака сидела на малом передвижном троне — бледная, с алыми губами — и неподвижно смотрела перед собой. Мефу она показалась похожей на человека, который сорвался в безмерно глубокую расщелину и все падает, падает, падает… Так давно падает, что перестал уже и верить, что у всякой пропасти есть дно.
На ступеньку ниже, похожий на Квазимодо, устроился Лигул. Он строго следил, чтобы все бонзы кланялись Прасковье, а когда кто-то не кланялся, щурился, как кот, и оглядывался на очередного безликого секретаря, который сразу делал пометку в книжечке.
— Здравствуй! — крикнул Меф.
Услышав его голос, Прасковья вздрогнула. Нетерпеливо пошарила глазами в поисках Ромасюсика, вспомнила, что того нет, и… жаркими глазами уставилась на Лигула, первого, кто ей попался. Челюсть у карлика изумленно отвисла. На висках надулись жилы, лицо побагровело.
— Здравствуй, любимый! — скрипуче произнес карлик и, зажав себе ладонью рот, яростно оглянулся на Прасковью. Та смущенно опустила глазки. Карл Австрийский уронил в абсент вставную челюсть. Барбаросса перестал хохотать. Мрак зорок: ничего не пропустит.
Меф понял, что второй раз использовать себя как рупор Лигул не даст. В первый он оказался просто не готов, но какая у Прасковьи мощь! А если получит его, Мефа, силы, станет непобедимой.
Глазки у Лигула были тусклыми, но умненькими, как у ростовщика. Взгляд деловито коснулся вначале центра груди Мефа, затем его щита и, наконец, ножен с мечом. При этом Меф был абсолютно уверен, что его меч, а тем более ножны и щит увидеть вообще невозможно.
— Долго заставляешь себя ждать. Повелительница замерзла! — хмуро сказал Лигул.
Меф хотел сказать, что пришел вовремя, но решил, что разумнее будет промолчать. С каждым следующим словом он будет залипать в Лигула все больше, как человек, решивший на четвереньках перебежать болото. Проще остаться на берегу.
Слева от трона, шагах в пяти, Буслаев увидел Улиту. Бывшая ведьма стояла, защитно скрестив на груди руки. В мятом лице ее жили задерганность и неуют.
Меф шагнул к ней. Улита предупреждающе подняла палец и на что-то показала. Буслаев заметил, что на ее шею наброшена петля, от которой тянется синеватая прозрачная нить. Едва заметная, тоньше волоса. Это был знаменитый поводок мрака, который никаким образом невозможно разорвать.
Другой конец нити держал Пуфс. Он приседал, согнув колени, и смотрел на трон Лигула с такой сладостью, будто его лицо целую ночь вымачивалось в банке с вареньем. Идеальный подчиненный. Правда, споткнись начальник и упади — он первый наступит ему на голову и побежит за новым. Но зачем же думать о печальном, пока все хорошо?
Послышался шум. Оглянувшись, Меф увидел, что охрана, не получившая приказа от отвлекшегося Лигула, пытается не пропустить Арея. Тот как будто ничего и не сделал, даже к мечу не потянулся, но страж, стоявший прямо перед ним, рухнул. Переступив через него, Арей спокойно прошел в образовавшуюся брешь и направился к трону.
Горбун, опомнившись, замахал ручкой, успокаивая охрану.