Удалов извлек шарик, коснулся шарика юноши, и они поменялись телами, хотя, надо признать, Удалов чувствовал некоторую горечь оттого, что юноша оказался девушкой.
В новом теле было жить приятно – тело кипело энергией, хотело прыгать, бегать и совершать поступки. На прощание Удалов пожал девушке руку, ощутив тонкость и хрупкость пальчиков, столь недавно принадлежавших ему, и пожелал ей успехов в личной жизни.
Что теперь? Вернуться домой и ждать у телефона?
Он подошел к окну, заглянул внутрь и спросил обезьяну:
– Новости есть?
Обезьяна удивилась:
– Ты кто такой?
– Удалов.
– Опять поменялся? Ну, ты шустрый!
– Меня очень попросили, – объяснил Удалов.
В комнату вошел Попси-кон в облике экскурсоводши.
Удалов ему представился. Попси-кон был подавлен.
– Твое тело передали дальше. Мой сын скрывается в неизвестном виде и в неизвестном месте. Сейчас объявим о пропаже по радио и телевидению. Только не волнуйся!
– Я не волнуюсь, – сказал Удалов.
Но на самом деле он волновался. Новизна ощущения прошла. И в его сердце начала забираться тревога. Тревога усилилась к вечеру, когда обнаружилось, что на телевизионный призыв никто в городе не откликнулся, а вернувшийся домой в образе слоненка и жестоко выпоротый отпрыск Попси-кона сообщил, что ничем помочь не может.
Новое тело Удалова все время требовало пищи и желало прыгать и бегать. Удалов этого тела стеснялся. До середины следующего дня он скрывался в доме, удерживая тело от попыток вырваться на простор. Попси-кон утешал друга как мог, но разве поможешь утешениями, если у друга хорошо развито воображение и он представляет, что скажет жена Ксения, если он появится в Великом Гусляре в молодежном виде? А что скажут на службе? А если его тело уже утонуло? Или упало с горы? Положение становилось критическим.
После обеда, когда в доме все спали, Удалов вышел на улицу. Его влекло собственное беспокойство и нетерпение молодого тела, которому хотелось размяться. Удалов сдерживал шаги, чтобы не пуститься рысью, и нервно оглядывался по сторонам, потому что не терял надежды случайно встретиться со своим телом.
Он вглядывался в лица и думал: всё на свете только фасад, только маски. Так и на Земле бывает: под лицом негодяя скрывается добрейшей души человек, за маской красавицы таится кобра, и как их всех разгадаешь, если не по поступкам?
«А вот и я!» Удалов бросился вслед за округлым мужчиной в черных очках.
– Стой! – закричал он, расталкивая прохожих. – Стой!
Он поймал человека за полу плаща и потянул к себе.
Лицо в черных очках воззрилось на него удивленно, и Удалов, сорвав очки, понял, что жестоко ошибся. На зубах незнакомца были золотые коронки, чего себе Удалов никогда не позволял.
– Простите, – сказал печально Удалов, возвращая на место темные очки. – Я вас за себя принял.
– Потеряли тело? – спросил сочувственно прохожий. – Эта проблема встает в нашей жизни все чаще и острее. Собственное тело оказывается нужным при поездках за рубеж, на суде или на экзаменах, при прохождении военной службы или при совершении свадебной церемонии. А некоторые легкомысленные особы позволяют своему телу потеряться. Нет, пора принимать меры!
– Совершенно согласен! – воскликнул Удалов. – Вот мне сорок лет, и притом я здесь приезжий.
– Соблазнились! – вздохнул прохожий. – Вот и я тоже. И видите, чем это кончилось?
– Чем?
– Хромаю. Ногу где-то повредили, даже не знаю, при каких обстоятельствах. Поглядите: и рука обожжена, и глаз подбит, приходится в темных очках ходить.
– А мое тело тоже мальчишки взяли, – посетовал Удалов.
– Ну, может, обойдется, – успокоил прохожий.
– Мне бы мое… – сказал Удалов. – Пускай с гастритом и зубной болью, но знаете… привык за сорок лет. Если не найду своего тела, уж лучше такое, как ваше, возьму. Хоть не стыдно перед женой и детьми.
И Удалов пошел дальше по улице, ощущая противоречие между бурлящей энергией своего юного тела и горьким настроением сердца.
– Постойте! – догнал его крик прохожего. – Я не могу смотреть без горести на ваше положение. Я согласен помочь вам. Берите!
– Чего брать?
– Тело мое берите. Не первой свежести, но все же. Если вам это поможет.
– Спасибо, – искренне поблагодарил Удалов. – Большое спасибо. Вы настоящий Человек с большой буквы.
Через две минуты Удалов продолжал путь в пожилом, страдающем болями в печени и одышкой теле прохожего.
Через темные очки было трудно различать краски, нога не слушалась и все время старалась подогнуться. Чувство благодарности к прохожему постепенно начало уступать место подозрительности. Уж очень тело было никудышным. Даже передвигалось еле-еле. А вдруг его никто не захочет взять? Что же тогда – уходить на пенсию и проводить остаток жизни по санаториям и больницам? Эх, до чего неладно получилось! Знал бы, никогда бы не полетел на Палистрату. Говорила же Ксения – сиди дома, не доведут тебя до добра твои космические приключения!
Путаясь в печальных мыслях и раскаянии, Удалов добрался до реки, что текла на окраине города. У реки сидели несколько рыболовов, кто-то купался, кто-то загорал на травке у берега.
Удалов грустно глядел на эту картину, размышляя, вернуться ли домой или утопиться в этой реке.
И вдруг его взгляд случайно упал на тот берег.
И он не поверил глазам.
Его собственное тело, почти обнаженное, в знакомых синих трусах, загорало на берегу, смежив веки и обратив столь знакомое и в общем приятное лицо к солнцу.
– Корнелий! – закричал он сам себе и тут же замолчал: обладатель его тела и не подозревает, что он и есть Корнелий Удалов.
Проклиная свою немощную оболочку, Удалов сбежал к воде.
– Гражданин! – позвал он.
Но, видно, обладатель его тела спал и не слышал.
Как перебраться через реку?
– Мальчик! – крикнул Удалов ребенку, который резвился в воде. – Ты не хочешь побыть немножко взрослым дядей? Я тебе свое тело дам.
– Такое? – спросил мальчик презрительно. – А что я с ним делать буду? Оно же ничего не умеет.
– Но мне на минутку. Мне очень надо!
– И не надейся, – ответил мальчишка и нырнул.
Ну кого позвать на помощь?
В отчаянии Удалов принялся раздеваться, чтобы попробовать переплыть речку самому, хотя все инстинкты и предчувствия подсказывали, что его новое тело плавать никогда не умело.
Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы Удалова не пожалел рыболов и не перевез на тот берег в лодке.