Я забрасываю сумку на плечо:
– Думаю, да.
Пересекаю комнату и останавливаюсь перед Кэшем.
– Гевин объяснит тебе все в деталях, раз уж нас так грубо прервали, – многозначительно говорит он, глядя на приятеля.
– Будь осторожен. Обещай, что не станешь рисковать понапрасну.
– Обещаю.
Я думала, Кэш в присутствии друга просто чмокнет меня в щеку, но он вместо этого поднимает меня на руки и целует. Крепко, по-настоящему. Пальцы на ногах поджимаются, дыхание перехватывает, но тут Кэш меня отпускает.
– Не забывай, – тихо говорит Кэш, неотрывно глядя в мое лицо, будто пытаясь его получше запомнить.
– Не забуду.
Не знаю, на что он намекал. Не забывать, что он сказал? Что обещал? Не забывать его? Какая разница! В любом случае его слова будто замкнули круг, и у меня возникает чувство: это конец.
Гевин выводит меня из комнаты, а у меня дрожит и дрожит подбородок.
* * *
Уводя меня вниз по ступенькам – по миллионам ступенек – к запасному выходу, Гевин молчит. Ночной воздух холоднее обычного. Он, как оплеуха, обжигает щеки, по которым ползут мокрые дорожки слез. А я даже не заметила, что плачу.
Может быть, поэтому Гевин такой притихший. Он думает, что я раскисла.
Вероятно, так и есть. Иногда у меня возникает такое чувство.
Мы быстро идем по улице. Гевин протягивает руку, чтобы снять у меня с плеча сумку. Я робко улыбаюсь ему и отдаю ношу.
– С ним все будет в порядке, – тихо говорит Гевин; в темноте его акцент слышен отчетливее.
– Ты не можешь этого знать.
– Вообще-то, могу. Он парень решительный, и у него хороший план. Но важнее всего то, что он пройдет сквозь ад и вернется, лишь бы ты не пострадала. Когда он разъярится, то становится похожим на питбуля. Его ничто не остановит.
В словах Гевина для меня заключена горькая радость. Даже страшно слышать от него, что я настолько важна для Кэша. Наверное, Кэш сказал или сделал что-нибудь необычное, раз у Гевина появились такие мысли. Если, конечно, он не настолько подл, чтобы врать ради моего спокойствия. Пусть даже и так, я чувствую грусть и опустошенность, ведь есть шанс, что больше никогда не смогу сказать Кэшу, как я его люблю.
«Какого черта ты не сказала ему об этом пять минут назад? Когда у тебя была возможность? О, погоди. Я знаю. Потому что ты гордячка и полная идиотка, вот почему».
Грудь сдавливает при одной мысли об упущенной возможности. Я замедляю шаг и останавливаюсь, меня охватывает почти непреодолимое желание вернуться и броситься в объятия Кэша.
– Гевин, мне нужно обратно. Я должна сказать ему кое-что, прежде чем он уйдет.
Нетерпение распространяется по венам, как героин.
«О мой бог, о мой бог, о мой бог, что я наделала?»
Паника, чистейшая паника – лоб покрывается испариной, несмотря на холод.
– Слишком поздно, – мрачно произносит Гевин. Я смотрю на его серьезное лицо и только собираюсь открыть рот, чтобы возразить, как слышу – вж-жик – газанул мотоцикл. – Он уже уехал.
Новый поток слез.
– Но мне нужно сказать ему нечто важное!
Гевин кладет руку мне на плечо и наклоняется, чтобы заглянуть в глаза:
– Он знает.
– Нет, не знает. Он не мог ничего узнать. Я была такой невменяемой в последнее время, он никак не мог узнать.
Гевин усмехается:
– Большинство женщин такие, но кто на это обращает внимание. Поверь мне, он знает. Не стал бы он делать всего этого для девушки, которая его не любит.
Если уж Гевин знает, может, и Кэш тоже. Может быть, он собирался признаться мне в любви, когда наш разговор прервали. О, если бы только у нас была тогда еще пара минут…
На какой-то миг у меня возникает желание ударить Гевина.
– Черт бы тебя побрал! – злобно бросаю ему. – Это из-за тебя! Если бы ты не пришел и не постучал…
Гевин хохочет. Хохочет! Вот это выдержка!
– Прошу прощения, если моя попытка спасти тебе жизнь пришлась не ко времени.
Поджимаю губы, а внутри все кипит. От его беспечности не легче.
– Не уклоняйся от темы. Это не поможет, – говорю сквозь зубы.
Продолжая улыбаться, Гевин начинает уходить.
– Отлично. Обвиняй меня в том, что ты побоялась признаться ему в своих чувствах. Но и ты, и я – мы оба знаем: это не моя вина.
Такое самодовольство. Такое раздражающее, несносное самодовольство.
Но как же он прав.
Это моя ошибка, только моя.
Я стою столбом, злая-презлая, и смотрю, как Гевин идет прочь. По мере его удаления мое абсурдное раздражение сходит на нет. Я почти бегу по тротуару вдогонку.
– Помедленнее, ты, чокнутый понаехавший! – ворчу себе под нос.
Идя передо мной, Гевин поворачивает голову и громко шепчет:
– Поторапливайся, сумасбродка.
От улыбки мне не удержаться.
* * *
Гевин ездит на грузовом «хаммере» с небольшим кузовом. Машина черная, с сильно затемненными стеклами.
– Боже мой, ты украл ее у торговца наркотой?
Гевин округляет глаза и качает головой.
– Женщины! – Вот и весь его ответ.
– Надеюсь, ты не говоришь таких вещей своей девушке.
– Девушке? – По выражению лица Гевина можно подумать, что я спросила, не занимается ли он скотоложством. – Мне лишние проблемы не нужны. Весь этот эмоциональный мусор только мешает хорошему сексу и портит настроение, когда можно от души повеселиться.
Разумеется, я провожу параллели.
– Кэш тоже так думает?
Гевин смотрит на меня. В его глазах читается осторожность.
– Может быть, отчасти.
– Ты бы не сказал мне правду, если бы так и было на самом деле, верно?
– Слушай, Оливия, я признаю, что мы с Кэшем во многом похожи. И, сколько я его знаю, он никогда не хотел серьезных отношений. Это я могу точно сказать. Но теперь…
– Значит, ты утверждаешь, что со мной он хочет серьезных отношений? – Почему мне так трудно поверить словам Гевина?
– Нет, я этого не утверждаю.
– Но прозвучало именно так.
– Не знаю, что я пытаюсь сказать. – Он делает паузу, и я слышу раздраженный вздох. – Давай определим это следующим образом: до сих пор я ни разу не видел, чтобы Кэш так вел себя с женщинами. Значит ли это, что он хочет серьезных отношений? Не знаю. Думаю, да, но это всего лишь мое предположение. Видишь ли, парни обычно не болтают о своих любовных делах.