Я отперла дверь — молодые люди проводили меня растерянными взглядами — и вошла в квартиру.
Все.
Если эти товарищи были подосланными, в чем я, кстати, очень сомневаюсь, то наверняка они просто дилетанты. Слишком уж нерешительно действовали.
Я припала ухом к замочной скважине.
— У меня, милок, протекает чтой-то в сортире, — услышала я заискивающее старушечье скрипение, — посмотрели бы, родные… Раз бесплатно-то…
В ответ ей раздавалось неразборчивое рычание.
Я усмехнулась и, оторвавшись от замочной скважины, прошла в комнату. Василий полулежал, развалившись, все в том же кресле. И, похоже, спал — тарахтел, как хлебоуборочный комбайн. Полюбовавшись на него, я собралась уже было идти на кухню, сварить себе кофе и, вообще, приготовить на обед что-нибудь, но вдруг что-то задержало, что-то привлекло мое внимание.
Ага, вот оно — открытая дверца шкафа. Бар. Я заглянула туда — в прохладной его темноте посверкивали, как монетки на речном дне, горлышки бутылок.
Я перевела взгляд на Василия — у ног его лежала опорожненная бутылка. По-моему, виски или еще какая-нибудь зарубежная ерунда.
Похмелился, значит.
И как это я прошляпила? Вот так вот, в комбинациях секретных операций, в драках и перестрелках я как рыба в воде, а вот в быту мне не так просто ориентироваться.
Ну, да ладно, пускай спит. Мне спокойнее будет.
Я поставила на столик привезенную с собой сумочку со своими «шпионскими аксессуарами». На всякий случай сгребла из бара весь алкоголь, заботливо расфасованный по бутылочкам с разноцветными этикетками. Отнесла эту гадость на кухню и вылила спиртное в горло раковины.
Вот так. Как говорится, собаке — собачья смерть.
Закончив, я пустила воду, чтобы перебить настойчивый алкогольный аромат, отвернулась от раковины и вдруг застыла в изумлении — на столе стояли две чашки с остывшим кофе, большое блюдо с неаккуратно приготовленной яичницей.
Боже мой, да неужто мой непутевый подопечный сподобился?
Тут у меня перед глазами встала возможная картина Васиных похмельных действий в период моего отсутствия. Мучимый, вероятно, угрызениями совести, он решил реабилитироваться — приготовить кофе и обед. С готовкой кофе он вполне справился — благо, что сей продукт в этой квартире обретался даже и в виде растворимого — в баночках. Ну и с обедом, можно сказать, справился тоже — не ожидать же от человека, который несколько лет хлебал тюремную баланду, чудес кулинарного искусства.
Ну а потом-то, очевидно, он и обнаружил бар с напитками. Дальше — ясно.
Нет, неплохой он все-таки мужик. Забавный такой. Я даже негромко рассмеялась вслух — настолько меня умилил натюрморт с неумело приготовленным обедом. Ничего, главное, как говорится, желание.
Подошла к окну и закурила. Окно из кухни выходило во двор. Я сделала пару затяжек, и через открытую форточку услышала, как хлопнула дверь в подъезде. Показались двое давешних молодых людей в комбинезонах «Белого медведя». Они, все прибавляя шаг, направились к машине, стоящей неподалеку.
Внезапно я улыбнулась — снова хлопнула дверь. Теперь вслед за ребятами семенила та самая бабулька. У которой чтой-то там в сортире протекало. Размахивая руками и издавая характерные скрипучие звуки, она всячески пыталась обратить на себя внимание сотрудников фирмы. Однако последние в контакт вступать совсем не собирались — напротив, они, и вовсе перейдя на бег, запрыгнули в свою машину и укатили. Бедная бабулька остановилась, отрешенно посмотрела им вслед и, безнадежно махнув рукой, заковыляла обратно в подъезд. Домой. К своему протекающему сортиру.
«А ребятки-то все-таки подосланные, — решила я, — хоть и держались вполне естественно. Что-то они быстро свернули свою рекламную кампанию. И дураку ясно, что их интересовала только наша квартира. Надо было потолковать с ними по душам, порасспросить побольше об их „фирме“, да только вот бабушка помешала. Свидетель. Да еще какой опасный — у таких гражданок язык как помело».
Ну, да ладно. Наверняка, это не последний подобный визит в нашу квартиру. Пусть приходят еще — я их встречу. А переезжать мы не будем, это только время оттягивать. Если они нас один раз нашли, то и в другой найдут. Да и квартира тут хорошая.
Ладно, обед и кофе пока подождут. Тем более что они, можно сказать, готовы. Сначала, наверное, нужно нам с Василием того… перевоплотиться.
Я прошла в комнату к Василию. Он все так же безмятежно спал. Вот с него и начнем. Я тут как раз еще кое-что из своего гардероба захватила.
* * *
Проснулся Вася уже к вечеру. А до этого спал как убитый. Процедуры перевоплощения, которые я с ним проводила, не заставили его даже приоткрыть глаза.
Я была на кухне. Там был маленький телевизор такой — «Хитачи». Я кофе себе сварила, закурила; пила уже третью чашечку, когда в комнате, где отдыхал Василий, что-то хрустнуло, скрипнуло и грохнуло.
Вот. Проснулся.
Я подождала, пока он выйдет из комнаты и проследует в прихожую — там висело большое зеркало, — и вышла.
Василий стоял как раз напротив того зеркала, тараща глаза и, как и следовало ожидать, совершенно ничего не понимая. Осторожно прикасался кончиками пальцев к лицу и тихонько теребил кудлатый желтоволосый парик у себя на голове.
Услышав за спиной мои шаги, он повернулся и удивленно и тоскливо замычал. Я даже не рассмеялась — представляю, каково проснуться и вдруг увидеть в зеркале вместо привычного отражения собственного лица особу противоположного пола, причем не самой благовидной наружности.
Василий вздохнул, вяло отмахнулся от зеркала двумя руками и направился на кухню. По пути он покосился на меня, но надолго задерживать взгляд свой не стал — видимо, Васенька решил, что все происходящее ему только снится. Так что обращать внимание на мелочи вроде тех, что ты превратился в женщину, а вместо Жени Охотниковой, которая вроде бы здесь находилась, по квартире бродит незнакомый длинноволосый парень, не стоит.
Я последовала за Василием.
— Васенька! — ласково позвала я, опершись на косяк кухонной двери. — Ты что же, своих не узнаешь?
Василий надолго присосался к водопроводному крану, потом выпрямился, мутно посмотрел на меня:
— Я самого себя-то… не особенно того… узнаю, — наконец сипло произнес он. — Что-то я какой-то стал…
— На женщину похожий? — подсказала я.
— На женщину, — подтвердил он, ощупывая себе грудь и бедра. Потом испуг мелькнул в его глазах, он судорожно ухватил себя пониже пояска от платья, в которое я его обрядила, и облегченно вздохнул:
— Ну, хоть что-то на месте…
Он глубоко задумался, оглядел всего себя, внимательно посмотрел на меня, сначала внимательно, а потом тоскливо, с печальной такой беспомощностью:
— Ты-то кто такой? А где Женя?