– Меня зовут Грэм Коутс, – сказал человек на другом конце провода. – Агентство Грэма Коутса. А бухгалтерию у меня ведет человек по имени Нанси. Чарльз Нанси.
Она записала оба имени. Ни одно ей ни о чем не говорило.
* * *
Толстяк Чарли собирался серьезно поговорить с Пауком, как только тот вернется домой. Он все время прокручивал в голове аргументы и раз за разом выигрывал этот спор, честно и решительно.
Паук, однако, в тот вечер домой не пришел, и Толстяк Чарли в конце концов уснул перед телевизором, посмотрев до середины шумное игровое шоу для сексуально озабоченных полуночников. Кажется, оно называлось «Покажи-ка нам свой зад».
Он проснулся на диване, когда Паук раздвинул шторы.
– Прекрасный день, – сказал Паук.
– Ты! – сказал Толстяк Чарли. – Ты целовался с Рози. Даже не пытайся отрицать.
– Пришлось, – сказал Паук.
– Что значит «пришлось»? Мог бы и не целоваться!
– Она думала, что я это ты.
– Но ты-то знал, что ты – не я. Ты не должен был ее целовать.
– Но если бы я отказался ее поцеловать, она бы подумала, что это ты отказался.
– Но это же был не я!
– Она не знала. Я просто хотел помочь.
– Хотеть помочь, – сказал Толстяк Чарли с дивана, – и целоваться с моей невестой – разные вещи. Мог бы сказать, что у тебя зубы болят.
– Это, – сказал добродетельный Паук, – было бы ложью.
– Но ты и так лгал! Ты притворялся мной.
– Ну, это была бы уж слишком сложносочиненная ложь, – объяснил Паук. – А такие вещи я делаю только тогда, когда ты не в состоянии появиться на работе. Нет, – сказал он, – лгать еще больше я не мог, я бы чувствовал себя отвратительно.
– Зато теперь отвратительно чувствую себя я. Мне пришлось смотреть, как ты с ней целуешься.
– А, – сказал Паук, – но ведь она думала, что целуется с тобой!
– Хватит мне это талдычить!
– Ты должен чувствовать себя польщенным, – сказал Паук. – Хочешь пообедать?
– Конечно не хочу. Который вообще час?
– Самое время, – сказал Паук. – А ты снова опоздал на работу. Даже хорошо, что я тебя больше не покрываю, раз уж такая у тебя благодарность.
– Все в порядке, – сказал Толстяк Чарли. – Мне дали отпуск на две недели. И бонус.
Паук приподнял бровь.
– Послушай, – сказал Толстяк Чарли, чувствуя, что пора переходить ко второму раунду спора, – не то чтобы я пытаюсь от тебя избавиться и вообще, но мне интересно, ты когда собирался уехать?
– Ну, когда я только приехал, – сказал Паук, – я думал, что дольше, чем на день, не задержусь. Ну, может, на два. Встречусь, думаю, с братишкой – и снова в путь. Я человек занятой.
– В общем, ты сегодня уезжаешь.
– Так и я думал! – сказал Паук. – Но потом встретил тебя. И поверить не могу, что мы чуть ли не всю жизнь провели друг без друга, брат.
– Я могу.
– Кровь не водица, – сказал Паук, – а крепче, как говорится.
– Вода не крепкая, – возразил Толстяк Чарли.
– Ну, тогда крепче водки. Или вулканов. Или… или нашатыря. Я к тому, что встретить тебя – ну, это большая удача. Еще вчера мы вообще друг о друге не знали, но это было вчера. Давай сегодня же начнем новое завтра. Оставим вчерашний день позади и выкуем новые узы – узы братства.
– Ты запал на Рози, – сказал Толстяк Чарли.
– Запал, – согласился Паук. – Что будешь делать?
– Делать? Она моя невеста.
– Не переживай. Она же думает, что я это ты.
– Ты перестанешь наконец?!
Паук сложил руки в молитвенном жесте, но облизнулся и тем все испортил.
– Ну, – сказал Толстяк Чарли, – и что ты собираешься делать дальше? Жениться на ней, притворяясь мной?
– Жениться? – Паук замолк и с минуту размышлял. – Какая. Жуткая. Идея.
– Ну, я-то как раз хотел на ней жениться!
– Паук не женится, я не того склада.
– То есть Рози недостаточно хороша для тебя, ты это хочешь сказать?
Паук не ответил. Он вышел из комнаты.
Толстяк Чарли чувствовал, что каким-то образом ведет в счете. Он встал с дивана, подхватил пустые картонные коробки из-под съеденных накануне вечером куриной лапши по-китайски и поджаристых свиных тефтелей и выкинул в ведро. Он прошел в спальню, где снял с себя одежду, в которой спал, но тут же обнаружил, что давно не стирал и ничего чистого у него не осталось, и тогда энергично встряхнул вчерашние шмотки – так что от сорочки отделились несколько отбившихся от основной массы ниток куриной лапши – и снова их надел.
И пошел на кухню.
Паук сидел за кухонным столом и наслаждался большим стейком, которого хватило бы на двоих.
– Где ты это взял? – спросил Толстяк Чарли, хотя и был уверен в том, что уже знает ответ.
– Я спрашивал, хочешь ли ты пообедать, – мягко заметил Паук.
– Где ты взял стейк?
– В холодильнике.
– Этот, – с пафосом сказал Толстяк Чарли, грозя пальцем, как прокурор на процессе по делу об убийстве, – этот стейк был куплен для сегодняшнего ужина. Для сегодняшнего ужина с Рози. Для ужина, который я собирался приготовить. А ты просто сидишь тут как, э, человек, который ест стейк, и, и просто ешь его, и…
– Да ничего страшного, – сказал Паук.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ну, – сказал Паук, – я уже позвонил Рози утром и пригласил ее на ужин в ресторан. Стейк тебе все равно бы не понадобился.
Толстяк Чарли открыл рот. И снова закрыл.
– Уходи! – сказал он.
– Для мужского желания полезно опережать что-то там – то ли хватать, то ли достигать, то ли чего-то там такое – иначе на что еще пригодны небеса? – радостно сообщил Паук с набитым ртом [24] .
– Что это, черт возьми, значит?
– Это значит, что я никуда не уйду. Мне тут нравится. – Он откромсал от стейка большой кусок и уплел его.
– Вон! – сказал Толстяк Чарли, и тут в холле зазвонил телефон.
Толстяк Чарли вздохнул, вышел в холл и поднял трубку.
– Слушаю!