Она отпила кофе из пластиковой чашки и скривилась: пока она кликала со странички на страничку, кофе остыл.
Она просмотрела всю информацию, которую ей передал Грэм Коутс. Доказательств, prima facie, того, что дело нечисто, хватало – а даже не будь этих доказательств, оставался чек на две тысячи фунтов, который Чарльз Нанси на прошлой неделе, кажется, выписал сам себе.
Однако. Однако что-то было не так.
Она вышла в коридор, постучалась к старшему инспектору.
– Войдите!
Тридцать лет старший инспектор Кэмбервелл курил трубку прямо на рабочем месте, и вдруг во всем здании запретили курить. Теперь он обходился комком пластилина, скатывая его в шар, сплющивая, разминая и снова скатывая. С трубкой во рту он был тихим и добродушным; по мнению подчиненных, на таких земля держится. С комком пластилина в руке он был в равной мере раздражителен и вспыльчив. В особо удачные дни – просто вздорен.
– Ну?
– Дело агентства Грэма Коутса.
– М-м-м?
– Я не уверена.
– Не уверена? Да в чем там можно сомневаться?
– Ну, я думаю, может, мне следует отказаться от дела.
Старшего инспектора это не впечатлило. Он продолжал смотреть на Дейзи. На столе его невидимые пальцы лепили из голубого пластилина пенковую трубку.
– Потому что…?
– Потому что я знакома с подозреваемым.
– И что? Ты в отпуск с ним ездила? Детей с ним крестила? Что?
– Нет. Мы виделись один раз. Я ночевала в его доме.
– То есть вы с ним занимались всякими непристойностями?
Глубокий вздох, в котором смешались усталость от жизни, раздражение и страстное желание получить хотя бы пол-унции растертого табака сорта «Олд Холборн».
– Нет, сэр. Ничего подобного. Просто переночевала.
– И это все?
– Да, сэр.
Он смял пластилиновую трубку в бесформенный ком.
– Вы понимаете, что только зря тратите мое время?
– Да, сэр. Простите, сэр.
– Делайте, что должно. И не беспокойте меня понапрасну.
* * *
Мэв Ливингстон поднималась на шестой этаж в лифте одна, и пока медленно, рывками, проделывала этот путь, у нее было достаточно времени, чтобы отрепетировать, что она скажет Грэму Коутсу.
В руках она держала тощий коричневый портфель, который принадлежал Моррису: сугубо мужской предмет. Она была в белой кофточке, голубой джинсовой юбке и сером пальто. У нее были очень длинные ноги и чрезвычайно бледная кожа, а волосы – при минимальном участии химии – оставались такими же белокурыми, какими были, когда Моррис Ливингстон женился на ней двадцать лет назад.
Мэв очень любила Морриса. Когда он умер, она не удаляла номер его телефона из своего мобильного даже после того, как расторгла его контракт и вернула компании номер. Фотографию Морриса для мобильного сделал ее племянник, и Мэв не желала ее потерять. Как бы ей хотелось позвонить сейчас Моррису и спросить у него совета!
Она представилась по спикерфону еще внизу – тот одобрительно загудел – так что когда она вошла в приемную, там ее ждал Грэм Коутс.
– Здрасте-здрасте, добрейшая моя, – сказал он.
– Нам нужно поговорить наедине, Грэм, – сказала Мэв. – Прямо сейчас.
Грэм Коутс глупо ухмыльнулся; как это ни странно, многие его сокровенные фантазии начинались с того, что Мэв говорила нечто подобное, и только потом заявляла: «Ты нужен мне, Грэм, прямо сейчас»? – или: «О, Грэм, я была такой негодницей, такой негодницей, меня непременно следует проучить», – или, в редких случаях: «Грэм, одной женщине с тобой не справиться, позволь мне познакомить тебя с моей обнаженной близняшкой, Мэв II».
Они прошли к нему в кабинет.
Мэв, немного разочаровывая Грэма Коутса, ни слова не сказала о том, что он нужен ей прямо здесь и сейчас. Даже пальто снимать не стала. Вместо этого она открыла портфель, вытащила оттуда пачку бумаг и положила на стол.
– Грэм, по совету моего менеджера в банке, я с помощью независимого аудита проверила цифры и ведомости за последние десять лет. Еще с тех времен, когда Моррис был жив. Можешь посмотреть, если хочешь. Цифры не сошлись. Ни одна. Но я решила поговорить с тобой об этом прежде чем звонить в полицию. Мне показалось, я должна так сделать в память о Моррисе.
– Да уж, – согласился Грэм Коутс, скользкий, как змея в маслобойке, – вот уж да.
– И? – Мэв Линвингстон вздернула идеально выщипанную бровь. Выражение ее лица было не слишком обнадеживающим. Воображаемая Мэв нравилась Грэму Коутсу куда больше.
– Боюсь, в агентстве Грэма Коутса довольно долго работал форменный негодяй, Мэв. Я, по правде говоря, сам вызвал полицию еще на прошлой неделе, как только почуял неладное. Длинная рука закона уже начала расследование. В связи с тем, что некоторые клиенты агентства Грэма Коутса – и ты в том числе – очень известные люди, полиция работает, стараясь избежать лишней огласки, и можно ли их в этом упрекнуть?
Но должного впечатления это на нее не произвело. Он попробовал зайти с другой стороны.
– Они возлагают надежды на то, что большую часть денег – а может быть, и все – удастся вернуть.
Мэв кивнула. Грэм Коутс расслабился, совсем чуть-чуть.
– Могу ли я поинтересоваться, кто этот сотрудник?
– Чарльз Нанси. Должен признаться, я всецело ему доверял. И тут такой удар!
– Ох, он такой обаятельный!
– Внешность, – отметил Грэм Коутс, – может быть обманчива.
Она улыбнулась, у нее была очень милая улыбка.
– Не прокатит, Грэм. Это продолжалось целую вечность. И началось задолго до Чарльза Нанси. Может быть, до меня. Моррис абсолютно тебе доверял, а ты его обворовывал. И теперь говоришь, что надеешься подставить одного из своих сотрудников – или обвинить одного из подельников. Так вот: не прокатит.
– Да, – покаянно сказал Грэм Коутс, – прошу прощения.
Она забрала бумаги.
– Просто интересно, – сказала она, – сколько, по твоим прикидкам, ты украл у нас с Моррисом за все эти годы? У меня получилось порядка трех миллионов фунтов.
– Ах. – Он уже не улыбался, совсем. На самом деле сумма была, конечно, больше, но это не важно. – Похоже на правду.
Они смотрели друг на друга, и Грэм Коутс яростно считал. Ему нужно было купить время. Вот что ему было нужно.
– А что если, – сказал он, – что если я все верну, целиком, наличными, сейчас. С процентами. Скажем, пятьдесят процентов от обсуждаемой суммы.
– Ты предлагаешь мне четыре с половиной миллиона фунтов? Наличными?
Грэм Коутс улыбнулся ей точно такой улыбкой, какую пытается утаить атакующая кобра.