– Олесь!
– Нет, подожди. – Она покачала головой и положила свою ладонь на Женькину руку. – Дослушай. Я не хочу, чтобы Максим знал хоть что-то про мой фильм, потому что мне кажется, это – дурная примета. Он как какая-то черная кошка, честное слово.
– Может сглазить? – кивнула Женя с пониманием. – У меня была такая знакомая. Рядом с ней всегда происходило что-то плохое. Потом сводили к целителю одному, и она…
– Но Померанцев все равно узнает, – перебила Нонна. – Ты же не сможешь такое скрывать. Репетиции, звонки.
– Ты думаешь? – расстроенно переспросила Олеся. – Ну, сколько удастся протянуть… А там, глядишь, начнутся съемки, и уеду на три месяца. Или даже на четыре. Когда вернусь, уже будет поздно. Кстати, Анна, а ты-то поедешь, если они позовут?
– Анна? – строго взглянула на нее Нонна, и Анна отвела взгляд.
Дело Анны находилось в надежных руках, и в этом не было никакого сомнения. Адвокат Померанцева был хорош, и разрешение на работу, и временная регистрация в квартире были тому безусловным подтверждением. Проблема заключалась только в том, что все эти документы были на три месяца. Главная же цель – постоянный вид на жительство, который бы решил все проблемы раз и навсегда – почему-то ускользала, несмотря на то что по всем законам был положен Матгемейну без вопросов и вариантов.
Документы готовились пачками – выписки из домовых книг, какие-то письма, подтверждения легального въезда на территорию Российской Федерации, но затем все вязло в каком-то необъяснимом болоте. После месяца мытарств Анна нашла себя сидящей в бесконечной очереди в миграционном отделе и почти потерявшей надежду и веру. Надежду на скорое завершение всего этого, веру в померанцевского адвоката.
Сотрудник миграционной службы молчал, задумчиво перебирая бумажки в толстой картонной папке. Свидетельство о браке, перевод паспорта, заверенный каким-то штампом. Копии свидетельств о рождении детей, свидетельство о смерти первого мужа – уж это-то зачем тут, вообще непонятно. Кажется, и сотрудник тоже не особенно это понимал. Он был молод, не старше двадцати пяти. Наверное, не так давно из какой-нибудь юридической академии. Почти наверняка – чей-нибудь сынок, иначе не оказался бы на такой должности. Все места, где, так или иначе, решается судьба человеческая, – самые прибыльные, за исключением, наверное, операционной хирурга. Там зачастую решаются вопросы жизни и смерти, и весьма регулярно – за одну только зарплату, ну и за коробку шоколадных конфет.
– Алексей Леонидович, что-то не так? – спросила Анна, испытывая неприятные эмоции из-за затянувшейся паузы. Матюша сидел рядом, глядя в пол, и молчал. Он не понимал ни слова из того, что тут говорили, и не понимал, отчего житье-бытье с любимой женщиной, с законной женой может вызывать столько проблем. Также его задевало то, что его водили, как быка на веревке, по разным ведомствам и службам, но так и не сказали, в чем дело. Что не так, в чем проблемы? Анна улыбалась и говорила, что все решит. Матгемейн не хотел, чтобы она брала все на себя. На это уходило слишком много времени.
– Необходимо предоставить бумагу, подтверждающую официальные доходы. Вы что же, нигде не работаете?
– Я работаю парикмахером и визажистом, – пробормотала Анна.
– Вот и принесите, – кивнул Алексей Леонидович, равнодушно скользнув взглядом по ее рукам на коленях. Она все теребила ручки от сумки, и его это раздражало, но он сдерживался.
– Но почему вы раньше не сказали? У меня нет официального подтверждения, – возмутилась Анна, но тут же сбавила тон. Алексей Леонидович встал из-за стола и посмотрел в окно.
– Дело непростое. Возникают разные вопросы. Возможно, потребуется подтверждение из Ирландии, что ваш супруг не преследовался там за уголовные преступления, – пробормотал подлец Леонидович. Анна вздрогнула.
– Почему? Зачем? Он никогда ничего такого не делал! – Матгемейн поднял голову и обеспокоенно посмотрел на жену. Но она, как всегда, ничего не перевела. Алексей Леонидович обернулся.
– Мы не знаем. У нас нет данных. К тому же проверка из ФСБ до сих пор не пришла. – И он закрыл папку. – Принесите пока что данные по вашей работе.
– Но я не работаю официально.
– Это плохо, – нахмурился он. Прием был на этом окончен. Второй прием за месяц, который кончился ничем. Главное, никакой определенности. Ощущение складывалось что эта определенность и не наступит. Что сотрудники миграционной службы и поставлены для того, чтобы люди утопали в бумагах и пропадали бесследно, как только выйдут из их кабинетов.
– Хочет денег, – вздохнул адвокат, когда на следующий день Анна встретилась с ним.
– Он может нам реально отказать? – нахмурилась Анна. – Ведь Матюша мой муж!
– Он может тянуть дело. Теоретически они могут отказать. Есть ряд оснований, хотя список их ограничен. Жаль, у вас нет официальной работы. До тех пор, пока вы не подтвердите способность оплачивать расходы, теоретически они могут задерживать дело.
– Я не понимаю, как дать ему денег. Вот так встану и протяну конверт? – вытаращилась Анна, которой еще ни разу в жизни не приходилось давать взяток. Зато вполне часто случалось видеть по телевизору, как арестовывают людей, которые пытаются это сделать.
– Вам не придется. Мы можем этого и не делать. Я знаю, что вы ограничены в средствах. – Адвокат говорил, а Анна уже знала, что, конечно же, это единственный вариант. И что придется это сделать, как бы она ни была ограничена в средствах.
Через несколько дней Матгемейн протянул ей конверт. Когда Анна увидела его в руке мужа, даже вздрогнула, предположила, что он все-таки как-то понял, что происходит, и раздобыл откуда-то денег. В конверте действительно лежали деньги. Пятнадцать тысяч рублей.
– Спасибо, – кивнула она и поцеловала его. Ей нужно было еще пять тысяч долларов, чтобы подкупить миграционную службу.
– I wanna know everything. I can help [8] , – сказал Матюша, и Анна испытала болезненный укол в области сердца. Конечно, он хочет знать. Может, сказать? Может, муж пойдет и найдет где-то двадцать пять тысяч долларов, чтобы решить все проблемы? Учитывая то, что Матюша играл несколько ночей подряд в ирландском пабе, после чего днем спал как убитый, прямо в одежде, пропахшей табачным дымом. Сколько ночей его не будет рядом, если нужно будет «наиграть» двадцать пять штук?
– Я знаю, не волнуйся, – ответила Анна и убрала конверт в шкафчик на кухне, туда, где у них лежали деньги на текущие расходы – для бабы Ниндзи, для детей, на продукты.
– I love you, – пробормотал он. – Я люблю тебя. Пойдем гуляться? – В его запасе появлялось все больше русских выражений, а то, как он произносил их, неизменно заставляло Анну улыбаться. Она расхохоталась.
– Пойдем гуляться. И детей возьмем, – добавила она. Матюша кивнул и подскочил с дивана. Все впятером, они пошли на прогулку в их парк около Затона. Нужно было нагуляться, пока в Москве не началась настоящая зима.