Люси сгорала от нетерпения. Она бродила по комнате, скрестив руки на груди и не сводя взгляда с часов. Ее опередили меньше чем на полдня!
— Нужного документа нет на месте, — сказала она. — Могли его украсть?
— Вообще-то, у входа в читальный зал стоит рамка, а на каждом документе есть электронный микрочип, который невооруженным глазом не увидеть… К тому же, — он поднял глаза к потолку, оглядел углы, — у нас установлены камеры видеонаблюдения. Должно быть, этого документа попросту не существовало. Знаете, случаются порой такие ошибки… просчеты… Один документ зарегистрируют дважды, другой…
Люси почувствовала, что Сандерс занял оборонительную позицию, ему явно не хотелось на свою голову проблем подобного рода.
— Возможно, — сухо ответила она. — А эти ваши камеры, они записывают или только передают изображение?
— Нет, они не сохраняют изображения, только передают. Но к контрольным экранам приставлен специальный охранник. — Он что-то набрал на клавиатуре и, получив результат, выпрямился. — Ну вот, у меня есть для вас информация. Первого посетителя, точнее, первую посетительницу архива, которая знакомилась с документом после рассекречивания, звали Эйлин Митганг, это было в тысяча девятьсот девяносто восьмом году.
— Нет, не в девяносто восьмом! Меня куда больше интересует другой человек. Тот, который был здесь вчера вечером.
Архивист снова полез в компьютер:
— Его имя Франсуа Дассонвиль.
Вот это удар! Люси на секунду онемела. Все ищут Дассонвиля во Франции, а он тут, в Нью-Мексико, идет по следам того же документа, что и она сама. Поначалу Энебель растерялась: ну и что ей теперь тут делать без этого доклада? Хотя…
— Мне срочно нужен адрес Эйлин Митганг, очень срочно!
Сандерс покачал головой:
— В базе нет ее адреса, потому что мы стали вести картотеку посетителей только с две тысячи первого года, после теракта, тем не менее я попробую… — Он снял телефонную трубку. — Сейчас попрошу, чтобы кто-нибудь заглянул в старые журналы регистрации, которые велись охранниками в проходной. В общем-то, посетитель всегда должен был четко обозначить цель, с которой пришел в наш архив, и оставить свои координаты.
Ожидание показалось Люси бесконечным, но, когда архивист повесил трубку, вид у него был довольный.
— Судя по записи в журнале, — сказал он, повернувшись к Люси, — Эйлин Митганг в тысяча девятьсот девяносто восьмом году работала в редакции газеты «Альбукерке дейли». Это в нескольких километрах отсюда.
Люси уже надела куртку и перчатки:
— Пожалуйста, проводите меня к выходу. И побыстрее!
Одинокий мужской силуэт. Человек сидит прямо на грязном полу. Ледяной ветер прорывается в комнату через разбитые стекла, хлещет по суровому лицу. Снег — а снег снаружи идет и идет — заметает все следы жизни.
И везде вокруг тишина. Молчание смерти.
Шарко вернулся на Малый пояс, в заброшенную будку стрелочника, после того как Баскез и его сотрудники прошли там с обыском и все тщательно проверили. Перед комиссаром среди осколков стекла полукругом разложены снимки. Фотографии зала торжеств в Плёбьяне с кровавым посланием на стене. Фотографии лачуги посреди пруда. Фотографии, сделанные на месте преступления в 2004-м вблизи Эрменонвильского леса после двойного убийства. Фотографии неузнаваемого лица Глории и обнаженного тела мученицы на столе в прозекторской. Вскрытие делали рано утром, Шарко настаивал на своем присутствии, и Баскез, сочувственно относившийся к коллеге, которого знал тысячу лет, уступил.
Для того чтобы разобраться, что делалось в голове убийцы, комиссар хотел выяснить все подробности страданий, которые пришлось вытерпеть несчастной женщине.
В кармане завибрировал телефон, и Франк вздрогнул, возвращаясь в реальность.
Эсэмэска.
Я устроилась, все прошло хорошо, надеюсь, у тебя тоже все в порядке, люблю тебя.
Люблю тебя… Эти два слова звучали у него в мозгу долго-долго. Люблю тебя, люблю тебя… Он ничего не мог с собой поделать: здесь, где совсем еще недавно лежала на замусоренном полу Глория, ему мерещилась Люси. Он думал о подруге с такой силой, что чувствовал на своей шее ее горячее дыхание и видел, как она молит о помощи. Комиссар тряхнул головой. Никогда, никогда и никому он не позволит сделать больно его Люси. Никогда.
Он вздохнул, собрал фотографии и стал сбрасывать их по одной — как сдают карты, играя за столом. В момент, когда один из бумажных прямоугольников соприкоснулся с полом, он словно бы услышал резкий щелчок. Сквозь разбитое стекло одного из окон снова ворвался ветер, и его пробрало до костей. Он задрожал с головы до ног.
Щелчок… Крупный план посиневшего тела Глории. Шарко постарался прогнать из головы все мысли, так было надо. Лицо его теперь было совершенно бесстрастным. Так тоже было надо.
Судмедэксперт предполагал, что преступник проник в вагину Глории рукой в резиновой перчатке — кровоподтеки на внутренней поверхности бедер это подтверждали, — проник, добыл биоматериал, после чего долгих шесть дней держал женщину в заточении, избивая и унижая. Вон там она лежала, в нескольких сантиметрах отсюда. Комиссару слышались крики, стоны, он ощущал боль, он видел, как расширяются зрачки убийцы, как руки в перчатках сжимают железный лом, как замахиваются…
Все говорило о том, что убийца действовал хладнокровно, методично, что Глория превратилась для него в предмет, просто предмет, нужный для того, чтобы дать под дых Франку Шарко. Палач продумал все до мельчайших деталей и осуществлял пункты своего плана последовательно в соответствии со строгой логикой, ничего не оставляя на волю случая. Человек такого типа покупает себе самую практичную машину и регулярно ее проверяет, он вовремя платит по счетам, он всегда в хорошей форме, он способен быстро переместиться с места на место, поехать туда, куда нужно в данный момент, он достаточно силен, чтобы поднять и перенести тело. А еще он умеет сливаться с толпой.
В пункте самовывоза магазинчика в Первом округе, куда наведался Шарко, никто не сумел вспомнить покупателя, приходившего за большим лазерным принтером в 2007 году. Прошло четыре года, и этот человек не запечатлелся ни в чьей памяти, как могли бы запечатлеться, вероятно, Ги Жорж [42] или Филипп Агонла.
Где этот мерзавец? Что он сейчас делает? Смотрит в кинотеатре фильм или готовится к следующему ходу в шахматной партии?
Шахматы… Партия, которую ему навязал убийца, называется «Бессмертной». Специалист с набережной Орфевр догадался об этом по фразе из первого послания: «Бессмертных не бывает». «Бессмертная» — одна из самых известных в мире шахматных партий — была сыграна Адольфом Андерсеном и Лионелем Кизерицким в 1851 году [43] . Немец Андерсен, игравший белыми, одержал тогда безусловную победу, постоянно идя на жертвы, и в конце концов поставил черным мат тремя легкими фигурами. Притом что Кизерицкий фигур почти не потерял, просто стояли они на доске так, что были совершенно беспомощны. «Cxg7+» — это был двадцать первый ход партии.