Контуры чего-то чудовищного, о чем я должна услышать вот сейчас, стали туманно вырисовываться в моем сознании.
— Ну, и…
— А ничего! Мы чинно-мирно отдыхали несколько дней. Вчетвером отдыхали, понятно: Алина, я, Эллер и Вышедкевич. В общем, дело было так.
* * *
— Красиво тут, — сказала Алина, обводя взглядом ясный белый абрис гор. Заходило солнце, и на поверхности и обводах снежных шапок перемигивались веселые солнечные зайчики, похожие на огоньки в багровых лучах заката. — Почему ты раньше меня сюда не возил, Лео-Лео?
— Потому что повода не было, — буркнул тот.
В красном горнолыжном костюме, в шапочке с помпончиком, с лыжными палками и отросшей за несколько дней седой бородкой, он походил на Деда Мороза, которого неведомо каким ветром занесло в Австрийские Альпы. Рядом с ним Алина, раскрасневшаяся на легком морозце, с выбивающимися из-под шапочки блестящими волосами, с белозубой улыбкой до ушей, казалась почти девочкой — так молодо сияла ее красота.
Правда, при словах мужа она несколько погрустнела.
— Повода не было? — переспросила она. — А тебе обязательно нужен повод?
И что ты такой мрачный? Опять, что ли, все деньги в казино спустил? Ну когда же ты образумишься, Эллер? Седина в голову, бес в ребро?
— Ты лучше за своим бесом следи, — мрачно отозвался Эллер и взглядом показал на стоявшего на склоне метрах в двадцати от супругов Колю Серова.
— Твой Вышедкевич тоже не промах, — ответила Алина. — Я ему еще устрою выволочку, что он дает тебе играть. У тебя, кажется, и так долгов полно.
Разговор пошел на повышенных тонах.
Оба телохранителя приблизились, чтобы на случай чего вмешаться. Драки между супругами, конечно, они не ожидали, но так как Леонард Леонтьевич за время прогулки не раз вынимал из-под своей горнолыжной экипировки фляжку и время от времени потягивал оттуда коньяк, то мало ли что могло взбрести ему в голову. Сережа Вышедкевич тоже не питал иллюзий относительно джентльменского поведения своего хозяина в состоянии подпития и потому придвинулся к Эллеру еще ближе, чем Серов к Алине.
— Ты, Лео-Лео, останавливаться не умеешь, вот что, — поучающим тоном выговаривала мужу Алина. — Я когда за тебя замуж выходила, думала, что ты исключительно умный и положительный, как в своих фильмах. А оказывается, что ты такой же неудачник, как, скажем.., ну вот как мой охранник Коля Серов.
— Да твой Коля… — начал было Эллер, но тут же замолчал.
Однако для взбалмошной и капризной Алины того тона, каким начал фразу муж, и особенно того, каким манером он прервал ее на полуслове, было вполне достаточно.
Она подскочила к Эллеру и, схватив его за рукав, выдохнула:
— Ну.., что — мой Коля? Что ты хотел сказать, а?
— Да ничего.
— Нет, ты что-то хотел сказать. Ну, говори! Что уж! Если начал формулировать мысль, так изволь развернуть ее в законченную вербальную конструкцию, как ты сказал на каком-то вашем кинофестивале. Давай!
— Да ничего я не хотел сказать, — буркнул Эллер. — А вообще… Алина, мне надо с тобой поговорить.
— Так говори.
Эллер оглянулся на Серова и заметил:
— Нужно, чтобы мы были одни. Пусть Николай отъедет.
— Николай отьедет, а Вышедкевич останется, так?
— Сережа уже в курсе.
— Так пусть и Коля будет в курсе.
— Алина, если нужно, то я отойду, — предложил Серов и переступил на лыжах.
— Нет уж, Коля, никуда не уходи! Ты ведь уже в курсе многого, так что ж возносить более информированного Вышедкевича над тобой? Послушай, что скажет многоуважаемый Лео-Лео.
Эллер вздохнул и, еще раз оглянувшись на Серова, быстро выговорил:
— В общем, так. Мне нужно заканчивать фильм, а финансирование прервалось. Западные партнеры могут быть недовольны.
— Ага, тебе нужны деньги!
— Да, мне нужны деньги, — терпеливо повторил Эллер.
Он чувствовал себя несчастным. Ему, мэтру кинематографии, приходилось распинаться перед этой девчонкой, которая за свою никчемную жизнь и пальцем не шевельнула, чтобы заслужить те средства, которыми располагала. А он вкалывал всю жизнь, создал себе имя, снял множество фильмов и получил много премий и титулов, но не составил себе и трети того состояния, которым владела эта вот девка по праву рождения. Будь проклят ненавистный аппаратчик, недобитый партийный чинуша-коррупционер, ее папаша, эта гнида Бжезинский.
— Да, да, мне нужны деньги, — еще раз повторил он, — а то западные партнеры…
Алина звонко расхохоталась, прерывая монотонный бубнеж своего прославленного супруга:
— Западные партнеры? Да ты о них и не думаешь. Тебе наверняка ближе к телу подумать о долге Куманову, вот потому ты так и трепыхаешься.
— Я могу рассчитывать на… — хотел что-то спросить Эллер. Но Алина перебила его:
— Ты? Рассчитывать? Да я и так выжала из отца все, что он мог тебе дать, — и из своих капиталов, и из капиталов своих друзей!
Они же не могут отнести на алтарь твоего искусства, как ты высокопарно выражаешься, — все до последних штанов! Дали кредит — пора бы и честь знать, надо возвращать.
— Ты говоришь, как совершенно чужой мне человек, — сумрачно заметил Эллер.
— Ну и что ж, что так? А ты не заметил, что мы с самого начала были чужими?
— Ладно… — пробормотал Эллер, снова достал и прижал к губам, запрокинув голову, заветную фляжку. Он пил долго, его лицо побагровело, и один ус намок. Наконец он швырнул пустую флягу в Вышедкевича, тот легко уклонился, продемонстрировав профессиональную реакцию, мгновенную, как у кошки. — Ла-адно, — протянул Леонард Леонтьевич, — поговорим по-другому. Думаешь, я не знаю, что ты с Колькой путаешься, а? Я ведь могу с тобой и развестись.
У нас в брачном контракте записано, что.., в случае измены, зафиксированной документально, осуществляется развод и…
— Что там записано, я знаю, — перебила его Алина. — Да разводись, сколько твоей душе угодно. Напугал! Только сначала долги раздай, а потом и разводись, сколько твоей душе угодно, — повторила она. — Радетель!
Спасатель! Увез меня из страны, как будто за меня боялся, а сам за свою шкуру трясся, наверное, не меньше моего.
Эллер пошатнулся. Его лицо стало совсем багровым.
— Да я, между прочим, только и думал, что не дай бог, если бы взрыв…
— Это дело рук Грицына, — вдруг подал голос Вышедкевич. — Он хотел тебя убить, Алина, а ты теперь говоришь, что твой чуть ли не главный враг — Леонард Леонтьевич.
— Ну, насчет Грицына ты зря… — возразила Сергею Алина и снова повернулась к мужу: