– Можно, я присяду? – попросила Варвара.
– Зачем вы пришли ко мне? – спросила Надежда.
Варвара расстегнула пальто и присела у зеркала. Выкатился круглый живот – месяцев семь беременности...
– Мы с вами долго делили мужа, Надежда, – не меняя тона, произнесла она. – Теперь разделим горе.
– Что-то случилось?
– Иван в театральном центре на Дубровке. – Варвара внезапно заплакала. – Он позвонил Стасу... Он ранен!
– Ничего не понимаю... Кто ранен?
– А я теперь звоню ему... – всхлипывала Варвара, – отвечает какой-то нерусский. И мерзко ругается... Наверное, отняли телефон...
У нее не было платочка, и она вытирала слезы руками, размазывая макияж.
Надежда принесла воды и платок.
– Успокойтесь, Варвара... И расскажите толком. Я ничего не понимаю.
Она с трудом сделала глоток, вытерла лицо.
– Спасибо...
– Что произошло?
– Как вы не понимаете?.. Ваня на Дубровке! В этом проклятом «Норд-Осте»!
– Ну и что? Он пошел на спектакль?
– Он не собирался туда! Я знаю! Сам предупреждал, чтоб сидели дома, а сам пошел... Искать смерти. Я чувствовала...
– Почему смерти?! Что вы говорите, Варвара?
– Он ранен... Сказал Стасу, прострелили ногу...
– Какому Стасу?
– Крикалю... Стас мне позвонил и сказал, он там, в здании. Он может истечь кровью! Кто ему поможет?
– Кто прострелил?
Варвара отняла платок от лица, что-то сообразив, подняла покрасневшее и распухшее лицо.
– Вы, наверное, ничего не знаете?..
– Да что я должна знать? – уже в отчаянии воскликнула Надежда.
– Театральный центр захватили террористы... Во время спектакля.
– Что?
– Включите телевизор. Все время показывают... Вышли на сцену, стрелять начали.
Надежда побежала в комнату, включила телевизор.
Шел прямой репортаж с места событий – театральный центр с рекламой мюзикла «Норд-Ост», машины вокруг и за оцеплением люди, военные, милиция...
И что-то еще комментировали, но оцепеневшая Надежда уже не слышала...
Крик из прихожей словно током пробил ее.
Она бросилась в переднюю.
Тимофей вел репортаж. Возбужденный, волосы взлохмачены – счастливый... Пытаясь пробиться сквозь оцепление, он что-то доказывал омоновцам и лез напролом.
Оператору удалось прорваться, но он с разбега упал, камера ударилась об асфальт. Омоновцы схватили его, утащили за оцепление.
Тимофей ввязался в потасовку с милицией. Дрался старательно, в том числе и ногами, однако его скрутили, нагнули и хотели увести, но тут граждане с активной позицией бросились на защиту журналиста, отняли и увели за машины...
Варвару скрутило, начинались первые схватки...
Перепуганная Надежда кое-как отвела ее в комнату, сняла с нее пальто и уложила на кушетку.
– Все, это конец... Не выдержала... Кажется, воды отходят...
– Что это значит? Что?! – Наде показалось, ее гостья умирает.
– Ты не рожала, не знаешь. Воды отходят, буду рожать. До срока... Принеси мне полотенце... большое. Чтоб кушетку не испортить...
Надежда подала ей полотенце.
– Ничего, не бойся, – успокоила Варвара. – Это не смертельно... Я и Риту семи месяцев родила...
– Я вызову «скорую»!
– Погоди... – застонала Варвара. – На улице Рита... Позови ее... Наверное, замерзла...
– Что же вы сразу не сказали?
– Не знала, как встретишь... Не хотела показывать. Вдруг бы ты меня выгнала? А дочка бы увидела.
Надежда вылетела на улицу в тапочках, огляделась, позвала:
– Рита?
– Я здесь. – Легкая тень отделилась от стены. – Здравствуйте, Надежда. Я вас видела по телевизору.
– Идем, там маме плохо.
Рита в страхе отступила.
– Что вы с ней сделали?
– Я ничего не сделала... Она же беременная. – Надежда растерялась. – Говорит, воды отходят...
Рита бросилась в подъезд.
Надежда вошла в квартиру, когда девочка уже ухаживала за матерью – поила водой.
– Вызывайте «скорую»! – приказала она.
Надежда послушно схватилась за трубку, набрала «03».
– Женщина рожает, нужен врач! – выпалила она, как только ответил диспетчер.
– Назовите данные роженицы. – Голос в трубке казался отвратительно спокойным. – Адрес местожительства, где наблюдалась.
Надежда возмутилась:
– Какие данные? У нее воды отходят!
– Фамилия, имя, отчество, год рождения! – завибрировала трубка.
– Дайте, я сама! – Рита выхватила трубку. – Беспалая Варвара Алексеевна, одна тысяча девятьсот семидесятого года рождения. Записали? Вторая беременность, срок – двадцать девять недель. Наблюдалась в триста третьей поликлинике... Да, роды преждевременные... Это обычный стресс! Будто вы не знаете, что происходит в Москве! Мой папа там, на Дубровке! Что случилось... Записывайте адрес!
Варвара подозвала рукой Надежду, показала, чтобы та села рядом. Заговорила громким шепотом:
– Я ведь все эти годы ничего не знала... Даже не подозревала. Ваня же по «горячим точкам». Так за него боялась, что интуиция притупилась, женская... Никогда и не спрашивала, почему поздно приходит. Не поест, сразу спать.
– Простите меня. – Надежда отвернулась. – Если можете...
– Не проси... Я сама теперь прошу, потому что виновата. Я тоже воровала. За это мне и наказание. Через день в церковь ходила. Утоляла свои печали...
– Что же ты воровала?
– А чего мне не хватало – любовь... Убежала от Стаса к Ивану через полгода после студенческой свадьбы. Что ты хочешь, это же был четвертый курс.
– От какого Стаса?
– От Крикаля. Из-за картошки с «глазками» и сосисок в обертке.
Надежду словно подрубили – осела, опустились плечи.
– Ты была... женой Крикаля?
– Мы как с ума сошли... – Она сдерживалась, чтобы не выдать боли. – Иван был свидетелем. Раньше не знали друг друга. Стас будто чуял и скрывал меня. А когда мы с Ваней танцевали, на свадьбе... Он и говорит: «Ты зачем за него выходишь? Ты же создана для меня!» Я ему чуть пощечину не влепила. На следующий день после свадьбы мы со Стасом поссорились. Из-за картошки с «глазками»... Я заплакала и побежала в свою комнату. Мы же в общежитии жили... Бегу, ничего не вижу. И в коридоре попала в объятия к Ивану. Не знаю, что со мной случилось...