— Ты — такой ребенок, Бен. Ты все еще играешь в игры. Ты до сих пор не вырос.

Бену стало неприятно, когда он подумал о том, что у нее дома в Германии были мужчины, которые могли убедить Элфи, что они с ней не шутили. У него было ощущение, что Типпи тоже не шутила.

При этой мысли у него волосы на затылке встали и похолодела шея. Он с трудом смог перевести дыхание. Надел пальто и прошел мимо открытой двери комнаты своего отца, даже не попрощавшись. Он уже опоздал. Кто знает, насколько сильно разозлится на него Типпи?!

Глава тридцать третья

Они сидели на раскладушке Кимберли в закуте. Эдис сидела очень прямо, строго сложив руки на коленях. Они лежали одна на другой, ладонями вверх, на ее твидовой юбке. Она пыталась рассмотреть на них линии, как цыганка, гадающая по руке: «Вам предстоит встреча с интересным мужчиной».

Кимберли сидел как можно дальше от нее, насколько позволяла короткая раскладушка. Он изучал незаконченную скульптуру. Его широкие сильные руки играли с краем оливкового шерстяного армейского одеяла.

Глаза у него были сухими. После первой вспышки он убежал от Эдис, как бы стараясь спрятаться от нее. Она пошла за ним в закут. Пошла только после того, как рыдания стихли. Кимберли с трудом приходил в себя. Сначала перестали течь слезы. Потом он сумел справиться с всхлипываниями. Они поднимались, как рвота, из самой глубины. Наконец ему удалось привести лицо в порядок и надеть на него маску полного равнодушия.

Но Эдис заметила, что он все еще не мог смотреть на нее или разговаривать нормальным голосом. Она понимала, что он редко позволял себе роскошь поплакать. Она знала, что большинство мужчин похожи на него, но не многие из них могли плакать в одиночестве. А рыдания на людях для них не были столь ужасными, как для Кимберли. Казалось, что его больше волновали собственные слезы, чем тот подарок, который их спровоцировал.

— Ладно, — наконец услышала Эдис. Она ждала продолжения. Его темное лицо все еще было отвернуто от нее. — Ладно, чего уж там, — продолжил он, стараясь говорить совершенно спокойно, — благодарю вас за деньги.

Они оба начали смеяться. Сначала Эдис, а потом Кимберли подхватил ее смех. Он повернулся к ней. Его глаза внимательно смотрели ей в глаза.

Он сильно напоминал Эдис ее младшего сына Томми, когда тому было примерно лет десять. Вуди почти совсем не плакал. Томми был мягким ребенком. Он был младшенький, и она потакала его капризам. После своих рыданий он тоже смотрел ей в лицо, пытаясь прочесть, что впереди — шторм или ясная погода.

Эдис на какой-то миг покоробило, что она думает об этом человеке, который был моложе ее всего лет на десять, так же, как она думала о своих детях. Она где-то прочитала, что типичный средний современный американец всегда ждет одобрения его поступков со стороны женщин, и это состояние его убивает. Эдис прочитала, что с первых дней он старается, чтобы мать одобряла его поступки, а потом эта роль переходит к его знакомым девушкам, кончая той, на которой он женится. Он в каком-то смысле запрограммирован на то, чтобы своим поведением доставлять удовольствие женщинам, что было вполне естественно. Эдис решила, что иногда мужчине следует ходить в разведку, чтобы проверять свое действие на женщинах, которые в этот момент находились неподалеку от него.

— Через год, — продолжал говорить Кимберли, теперь в его голосе звучали нотки уверенности, — мы будем знать, увенчалась ли успехом «Операция Спасение» или провалилась. Если бы не вы, мы бы никогда не узнали. Я уверен в этом. Она бы приказала долго жить в июле.

— Почему в июле?

— В Гарлеме можно завлечь к себе ребят только зимой, если есть теплое и сухое место, куда бы они могли прийти зимой в непогоду, но как только на улице становится тепло и сухо, они уходят.

— Разве они не знают, как опасно бывать на улице?

Кимберли поморщился. Он пожал плечами, из его следующих слов Эдис поняла, что он больше не считает ее незваным пришельцем, которого можно холодно отсечь.

— Для вас, да, опасно. Даже для меня, с моим акцентом, перенятым у белых. И в моей одежде. Но для этих детей улица — что океан для рыбы.

— В океане рыбку могут съесть.

Кимберли встал и начал рыться в столе. Он вытащил несколько листков бумаги, они упали на пол у ног Эдис. Потом он наконец достал то, что искал. Это была бутылка, почти полная текилы.

Он показал ее Эдис.

— Это — вино моего детства, — сказал он с ухмылкой. — Я все еще парень из Нью-Мехико, понимаете? На четвертушку — мексиканец, на четверть — ирландец и наполовину — африканец. Может, выпьем немного, с лимоном, а?

«Ох, только этого не хватало — пить текилу в лавке в Гарлеме с полукровкой-скульптором», — подумала Эдис.

— Конечно, выпьем, — ответила ему она.

Пока Кимберли резал лимон и смешивал его с сахарной пудрой и текилой, Эдис подняла одну из бумажек, упавших на пол. Это была ксерокопия текста, снятого с обеих сторон. Бумажка была сложена втрое. Название было следующее: «Дисциплина во время мирных демонстраций». Эдис нахмурилась: «С помощью мирных демонстраций можно достигнуть следующего, — гласила листовка. — А. С помощью плакатов, призывов, листовок, освещения фактов демонстраций в средствах массовой информации можно передать важные идеи широким слоям. Кроме того, не следует избегать разговоров с людьми, которые наблюдают за демонстрацией со стороны. Б. Демонстрантам представляется возможность публично заявить о своей позиции по трепещущим вопросам, и они…»

— Прошу вас. — Кимберли передал ей бумажный стаканчик. Его края были покрыты солью, и стакан был наполнен жидкостью чудесного, почти прозрачного нежно-зеленого цвета. — К сожалению, у меня нет льда, придется пить «маргаритас» комнатной температуры. Салют.

Эдис прикоснулась стаканом к стакану Кимберли. Вместо звона был слышен шуршащий звук крупинок соли, которые терлись друг о друга.

— Салют!

Первый глоток «маргаритас» показался очень странным Эдис. Сама жидкость имела явно выраженный сладкий вкус с оттенком текилы. Соль по краешку стакана, казалось, была слишком резкого вкуса для языка Эдис. Эдис смаковала напиток, различая вкус ингредиентов этого напитка. После второго глотка они смешались в единое целое.

Кимберли поднял руководство по проведению демонстраций.

— Вас интересуют подобные вещи?

— Нет.

— А меня интересуют. — Он пробежал листовку. — Почему вас не интересует?

— Я… ну…

— Вы поддерживаете войну, да?

— Нечестный вопрос.

Кимберли кивнул головой.

— У вас есть дети, так? И сыновья?

— Двое. — Она помолчала. — Один уже призывного возраста.

— Тогда в чем же дело?

Эдис отпила глоток «маргаритас».

— Их отец воевал. Я… мы… мы решили, что… — Она перестала говорить, поняв, что они ничего не решили. — Конечно, мы все время пристаем к Вуди по поводу его отметок в школе. Это очень важно теперь, верно? Я хочу сказать, что если не попадешь в колледж, тебя почти сразу могут забрать в армию.