— Оставь меня в покое.
— Хочешь поразвлечься?
— Отвали.
— Мы можем развлечь тебя любым способом, как захочешь, бейби. Мой приятель и я, мы можем и спереди и сзади. Да не красней ты, мы сведем тебя с ума. По доллару каждому, а?
— Нет. Оставь меня в покое.
— А чего ты хочешь, бейби? У меня есть птенчик, она сходит с ума, когда я писаю на нее. Хочешь такую сцену, а?
— Пожалуйста, отстань.
— Что ты любишь, детка? Кислоту? [88] Скорость? [89] Я достану тебе что угодно, даже самое крепкое.
Стуча каблуками по каменным плитам, Розали мчалась что есть духу. Ничего не разбирая, она влетела в большую стеклянную дверь и очутилась в здании Нью-Йоркского университета. Она оглянулась и через стекло увидела, как мальчишка, самодовольно, с выражением полного удовлетворения, повернулся и направился обратно к фонтану. На вид ему было не больше семнадцати.
— Да, мисс?
Розали оглянулась. Это спросила маленькая пожилая женщина, сидящая за столом.
— Н-ничего. Этот мальчишка…
— Они стали ужасно нахальными.
— Этот даже не нахальный, он…
В очках женщины за столом отражались огни Вашингтон-сквер.
Она посмотрела на Розали.
— У некоторых из них ужасно грязные языки.
— Вы встречаетесь с ними каждый день?
Пожилая женщина, нахмурившись, кивнула.
— В парке Вашингтон-сквер всегда болтается много бездельников. Я вижу их постоянно. В этом здании я со времен войны, до этого с 1931 года я работала в других зданиях университета. У таких мальчишек всегда были грязные языки.
Она кивнула два раза, словно подтверждая, как испорчена нынче молодежь и насколько она выше всей грязи.
Розали смотрела в слепые пятна света, отражаемого в очках со стальной оправой.
— А что это за здание?
— В основном факультет изящных искусств. Частично — офисы администрации. А что вы хотели?
Зубные протезы старой женщины были так плохо подогнаны, что на выдохе вопрос прозвучал как «човы-хотли».
— Ах… изящных искусств?
— Поднимитесь по лестнице, первая дверь направо на втором этаже.
Огоньки, отражавшиеся в очках, исчезли, когда старая женщина опустила голову к книге на столе, которую она читала. Казалось, она утратила всякий интерес к Розали, испорченным мальчишкам и всему остальному в этом мире.
Розали быстро поднималась по лестнице, в ее голове смешались и выходки мальчишек, и блики в очках старой женщины. Ей здесь нечего делать, думала она, но коль уж ее занесло сюда, надо было довести все до какого-то завершения. Она ненавидела себя за свое вранье сначала матери, а теперь старой женщине. Неужто таков этот мир, вдали от Скарсдейла и детей? Неужто все такие грязные и равнодушные?
Она поднялась по лестнице, и ее не было видно из холла, она остановилась и стала выжидать, пока этот парень уйдет из парка.
Вудс Палмер поскорее разделался с ланчем и вернулся к своему столу, чтобы закончить чтение папок с документами, которые оставил ему Донни Элдер. Это были досье на группу мелких бизнесменов со Среднего Запада и Запада. Ничего особенно интересного, подумал Палмер, дочитав до конца. У всех одна общая черта — отсутствие управленческих навыков, благодаря скорее глупости, чем жадности. Он позвонил Донни и вызвал к себе.
— Почему это попало на мой стол? — спросил он, пытаясь говорить вежливо, хотя был возмущен, что впустую потратил время.
Молодой человек вспыхнул.
— Я не считаю, что могу принимать по этим документам решения в одиночку.
— Возможно, что нет. Но кто-нибудь из старших вице-президентов мог бы помочь вам принять такие решения.
— Я подумал, что, учитывая особую ситуацию… — Голос Донни сник.
Палмер нахмурился. Его мысли опять вернулись к досье, он пытался припомнить что-нибудь важное, на что не обратил внимания.
— Не может быть… — прервал он сам себя. — Неужели вы сделали это только потому, — он снова сделал паузу, — что первоначальное финансирование было произведено банком моего отца?
— М-м… да.
Лицо Палмера, сначала выражавшее недоверие, теперь смягчилось кривой улыбкой.
— Вот уж не предполагал, Донни, что в ваши годы вы уже такой джентльмен. Вот это да!
— Но речь идет об инвестициях вашего старого банка, сэр.
— Много лет назад. Припоминаю даже, что я прорабатывал одну операцию. Но все-таки что в них такое особенное? Если ЮБТК является сейчас держателем всех документов, это дело только ЮБТК и… — Палмер остановился в третий раз, считая, что не следует доверяться старомодной невинности этого мальчика.
— Взгляните сюда, — начал он снова. — Садитесь, дослушайте секунду… этому невозможно поверить. Как могли вы подумать, что я проявлю какую-то сентиментальную привязанность к деньгам, инвестированным банком моего отца? Старик уже мертв. Я продал банк более двух лет назад, чтобы двинуться на Восток с ЮБТК. Теперь это для меня не представляет никакого интереса. ЮБТК теперь владеет документами на эти инвестиции, а с ними дела обстоят неважно. Да, от них никакого толка. Деньги — это безличная вещь при любых обстоятельствах, тем более если это деньги банка. Дошло до вас?
Молодой человек кивнул.
— Виноват, сэр. Гм, но уж если я побеспокоил вас по этому поводу, можете дать мне совет, как распорядиться с этим досье.
У Палмера сузились глаза. Донни Элдер мог быть безнадежным джентльменом в самом плохом смысле слова, но ему под силу достаточно быстро исправить свою ошибку. Палмер раскрыл одну из папок.
— Это сталелитейный завод. Его заказы сократились на двенадцать процентов за прошлый год, а доход сократился за то же время на восемнадцать процентов. Руководство уже в преклонном возрасте.
Он с треском захлопнул папку и раскрыл другую.
— Эта нефтехимическая компания вообще изумляет. Она единственная, которая неизменно только теряла деньги в последнее десятилетие.
Следующая папка.
— Этот молокообрабатывающий завод за три года имел пять раз неприятности с органами здравоохранения, и каждые три месяца — неприятности с нами, когда мы знакомимся с их ежеквартальными отчетами.
Палмер взглянул на Донни Элдера.
— Мы имеем дело с цепной реакцией некомпетентности. По большей части мы работаем с компаниями, принадлежащими частным лицам, которые не несут ответственности ни перед кем, кроме как перед собой, с семейными предприятиями, которые предоставляют высокие посты своим сыновьям и племянникам, полным идиотам, только для того, чтобы тем было где вешать свои шляпы. Мы имеем дело с пережитками капитализма девятнадцатого века, когда безразличие было в моде. Но так дальше продолжаться не может. Подобный анахронизм следует уничтожить.