— Одного раза будет достаточно, чтобы преподать им урок, как это было в любом другом месте на земле. Мы будем продавать им мушкеты, немного новых ружей, но не пулеметы, не крупные пушки и не современные боевые корабли. Мы собираемся предложить покупателю то, что он хочет покупать.
Анжелика опустилась на колени, устроилась в крошечной исповедальне, насколько ей позволяли это пышные юбки, и начала обряд. Латинские слова у неё сливались друг с другом, как это обычно бывает с теми, кто не умеет ни читать, ни писать на языке, а лишь с детства затвердил обязательные молитвы и ответы, постоянно их повторяя:
— Простите меня, святой отец, ибо я согрешила…
По другую сторону перегородки отец Лео стал более внимателен, чем обычно. Как правило, он слушал кающихся вполуха, исполненный печали, уверенный, что все они лгут, в грехах своих не сознаются и прегрешения их велики, но не более велики, чем в других Поселениях Азии — и епитимьи, которые он накладывал, выполнялись ими не от чистого сердца, а то и вовсе не выполнялись.
— Итак, дитя мое, ты согрешила, — произнес он своим самым приятным голосом. По-французски он говорил с тяжелым акцентом. Этому дородному, бородатому португальскому иезуиту и поборнику веры было пятьдесят пять лет, двадцать семь из них он носил духовный сан и в целом был доволен теми крохами жизни, которые, как он судил, Господь ронял ему со своего стола. — Какие же грехи ты совершила на этой неделе?
— Я один раз забыла попросить прощения у Мадонны в своих молитвах перед сном, — ответила она с полным спокойствием, следуя своему договору с Богоматерью, — и имела много дурных мыслей и снов, и испугалась, и забыла, что я в руках Божьих…
В Канагаве, на следующий день после той ночи — как только она смогла здраво мыслить и нашла способ, как ей спастись от катастрофы, — она, плача, встала на колени перед маленьким распятием, которое всегда возила с собой.
— Матерь Божья, нет нужды объяснять, что произошло и как тяжко согрешили против меня, — рыдая, молилась она со всей истовостью, на какую была способна, — или что мне не к кому обратиться, что мне отчаянно нужна твоя помощь, что я, конечно же, не могу никому открыться, даже на исповеди, я не смею признаться в том, что случилось. Я не смею, ибо это разрушит мой единственный шанс…
Поэтому на коленях я молю тебя, пусть мы заключим договор: когда я скажу на исповеди: «Я один раз забыла попросить прощения у Мадонны в своих молитвах перед сном», это на самом деле будет означать, что исповедуюсь и сознаюсь во всем, что рассказала тебе и чему ты сама была свидетельницей, вместе с малым количеством невинной лжи, к которой я могу… к которой мне придется прибегнуть, чтобы защитить себя. Я молю тебя простить мне эту просьбу и взываю к тебе о помощи, ибо больше мне не к кому обратиться. Я знаю, ты простишь меня, и знаю, что ты поймешь, потому что ты Матерь Божья и женщина, ты поймешь и отпустишь мне этот грех…
Через решетчатую перегородку ей был виден профиль отца Лео, и она чувствовала запах вина и чеснока, исходивший у него изо рта. Она вздохнула, всем сердцем возблагодарила Мадонну за её помощь ей.
— Эти грехи не кажутся мне такими тяжкими, дитя мое.
— Благодарю вас, святой отец. — Она подавила зевок, приготовившись принять свою обычную, скромную епитимью, потом перекреститься, получить отпущение грехов, поблагодарить священника и уйти. Второй завтрак в клубе с Малкольмом и Сератаром, сиеста в моих прекрасных апартаментах рядом с апартаментами Малкольма, ужин в русской мис…
— Какого рода дурные мысли посетили тебя?
— О, просто то, что я нетерпелива, — ответила она, не думая, — и не поручаю себя спокойно промыслу Божьему.
— Нетерпелива в отношении чего?
— О… ну, нетерпелива со своей горничной, — в смятении проговорила она, захваченная врасплох, — и что… что мой жених не так здоров и не так хорошо себя чувствует, как мне бы хотелось.
— Ах да, тайпэн, прекрасный молодой человек, но внук великого врага истинной церкви. Рассказывал ли он тебе о нем? О своём деде, Дирке Струане?
— Кое-что, святой отец, некоторые истории, — ответила она, встревоженная ещё больше. — Касательно моей горничной, я была нетер…
— Малкольм Струан — достойный молодой человек, не похожий на своего деда. Ты просила его перейти в католичество?
Кровь отхлынула от её лица.
— Мы говорили об этом, да. Такой… такой разговор — дело очень деликатное, и тут, конечно, нельзя спешить.
— Да, воистину это так. — Отец Лео слышал, как она судорожно вздохнула после его вопроса, и почувствовал её тревогу. — И я согласен, что это ужасно важно, и для него, и для тебя. — Он нахмурился, его опыт подсказывал ему, что эта девушка многое скрывает от него — не то чтобы в этом было что-то необычное, подумал он.
Он уже собирался оставить эту тему, но тут вдруг осознал, что здесь перед ним открывается самим Богом посланная возможность сразу и спасти заблудшую душу, и открыть прибыльное предприятие — жизнь в Иокогаме, в отличие от его любимой и счастливой Португалии, была серой и скучной, делать было почти нечего, кроме как ловить рыбу, пить, есть и молиться. Церковь его была маленькой и обветшавшей, паства — редкой и нечестивой, Поселение — настоящей тюрьмой.
— Такой разговор может быть деликатным, но его не должно прекращать. Его бессмертная душа в абсолютной и страшной опасности. Я буду молиться за твой успех. Твои дети будут воспитываться в католической вере — разумеется, он уже согласился?
— О, мы беседовали и об этом тоже, святой отец, — сказала она с напускной легкостью, — разумеется, наши дети будут католиками.
— Если они не будут ими, ты обречешь их на вечное проклятие. И твоей бессмертной душе оно будет грозить в равной степени. — Он с удовольствием увидел, как она содрогнулась. Хорошо, подумал он, один удар по Антихристу во имя Господне. — Это должно быть официально оговорено ещё до брака.
Сердце её быстро стучало, голова болела от тревожного предчувствия, которое она старалась не выдать своим голосом: вера её в Бога и дьявола, жизнь вечную и вечное проклятие была абсолютна.
— Благодарю вас за ваш совет, святой отец.
— Я поговорю с мистером Струаном.
— О нет, святой отец, пожалуйста, не надо, — вдруг запаниковала она, — это было бы… я считаю, это было бы очень неразумно.
— Неразумно? — Он снова поджал губы, рассеянно почесывая бороду, кишевшую вшами, которые населяли и его волосы, и древнюю сутану, и быстро заключил, что возможный подвиг, которым могло бы стать обращение Струана, являлся наградой, заслуживающей того, чтобы подождать и хорошенько поразмыслить.
— Я буду молиться, чтобы Господь наставил меня и чтобы Он направлял и тебя тоже. Но не забывай, что ты несовершеннолетняя, как и твой жених. Я полагаю, в отсутствие твоего отца твоим опекуном официально будет считаться мсье Сератар. Прежде чем любой брачный обряд может быть свершен и узаконен, необходимо получить разрешение. И эти, а также другие вопросы должны быть улажены, дабы душе твоей не было нанесено вреда. — Он широко улыбнулся, весьма удовлетворенный. — А теперь, во искупление грехов, ты к следующему воскресенью прочтешь десять «Богородиц» и дважды послания святого Иоанна, и продолжай молиться о том, чтобы Господь указал тебе путь.